День космонавтики - Борис Борисович Батыршин

досады чуть не шлёпнул себя ладонью по лбу. Конечно, я ведь бывал уже в этом маленьком гроте, только тогда в него от самого уровня воды вела дюралевая лесенка, прикреплённая к скалам дюбелями для удобства туристов. И лаз, о котором говорит сейчас Стивен, тоже видел…

— Нет там никакого прохода. — крикнул я в ответ. — Если проползти метров пять, уткнёшься в завал, и всё, приплыли. Дальше хода нет.

— А ты откуда знаешь? — спросил Середа. В голосе его угадывался намёк на подозрение. — Или ты уже побывал здесь, только нам не сказал.

…Так, пора выкручиваться…

— Простая логика. Если бы здесь был сквозной проход — о нём давно бы стало известно. И тогда его либо расчистили бы, чтобы водить пионеров на экскурсии в грот без всяких лодок, либо, наоборот, забетонировали бы наглухо — чтобы те же самые пионеры не лазали, куда не велено.

Середа подумал и согласно кивнул.

— А можно я тоже туда?..

— И ты, и остальные тоже, если захотят. Стивен! — позвал я. Над карнизом нарисовалась довольная физиономия.

— Сейчас Витька полезет, примешь его? За ним Каще… Юрка, потом Марк, а я их подстрахую в лодке.

— Я не полезу. — отозвался юный житель Большого Яблока. Он, в отличие от своего земляка, говорил по-русски. — Запястье ушиб, когда лодку спускали на воду, боюсь, не смогу подтянуться.

— Я могу подсадить.

Он упрямо помотал головой.

— Не стоит, навернусь ещё в воду…

— Ладно, дело твоё. — я не стал спорить: Не хочет — ему виднее, в конце концов… — Стив, когда примешь Юрку — спускайся сюда, подстрахуешь меня. А Середа сверху подхватит…

— О'кей! — донеслось сверху. — Начали?

— Начали. Витька, готов? На раз-два-три…

Первым наверх забрался Середа, потом Юрка-Кащей. Вслед за ним Стив бесшумно соскользнул в лодку — ему даже не понадобилась моя помощь! — и совсем, было, собрался подставить мне сцепленные ладони, чтобы я, поставив на них ногу, потом подтянуться на карнизе, как из темноты послышался плеск. Мы замерли — звук повторился. Ошибки быть не могло: от входа в грот кто-то плыл в нашу сторону — без всякой лодки, вплавь, и плеск, которой он при этом производил, гулко отражались под высокими каменными сводами.

— Монахов, ты ж пионер-инструктор, старший в этой гоп-компании! Как допустил? Должен был объяснить, воспрепятствовать…

Я сардонически ухмыльнулся, и Дима умолк. Слова эти были пустыми, и вожатый произнёс их, потому что должен был. Он это знал и, что ещё важнее, понимал, что и я знаю.

Мы сидели на корме лодки, и вода с нашего вожатого лилась ручьями. Марк и Стивен жались на носу и опасливо поглядывали на нас.

— Вас тут трое? — Дима выжал футболку майку и принялся её натягивать. — Вроде, Макарыч говорил о четверых. Только не ври, Монахов, всё равно же всё выяснится!

Над головами зашуршало. Дима посмотрел вверх и встретился взглядом с двумя парами мальчишеских глаз. Поправка — с двумя парами очень виноватых мальчишеских глаз.

— Середа и Кащеев… — ему явно хотелось добавить кое-кто покрепче, но он сдержался. — И почему я нисколько не удивлён? Ты хоть соображаешь, что натворил?

«А почему сразу я? — едва не вырвалось у меня. — Они сами, я только постарался свести риск к минимуму...»

Но промолчал, разумеется. Никто бы меня не понял — ни ребята, ни вожатый, ни… просто, никто.

— Дим… — я добавил в голос заискивающие нотки. — Ну хорошо, поймали вы нас. И дальше что? Вот Стивен с Марком — сами посудите, что им сделается?..

— Напишут домой насчёт неподчинения дисциплине. — тут же отреагировал вожатый, не забывая при этом ковырять мизинцем в ухе куда попала вода. — Характеристику дадут… соответствующую.

— То-то школьным департаментам штатов Нью-Йорк и Канзас есть дело до характеристик, выданных в советских пионерлагерях! Я к тому, что с них вся эта история как с гуся вода, а вот наши, Витька и Юрка…

Дима задумчиво посмотрел вверх. Там царило тревожное молчание, даже круг света от фонарика замер на одном месте и не двигался.

— Да, из лагеря их точно выгонят, тут и к бабке не ходи.

В ответ с карниза донёсся сдвоенный испуганный вздох.

— Американцев, может, и пожалеют, а наших наверняка. Тебя, кстати, тоже.

— За два дня до конца смены? Флаг им в руки…

— Зато в школу и в кружок такую бумагу пришлют, что мало не покажется. У нас-то к ней со всем вниманием отнесутся, чай, не Америка.

— Как-нибудь переживу. — я отмахнулся. — Дим… а может, этих двоих можно как-нибудь?..

— Хочешь, чтобы я их отмазал? — Дима посмотрел на меня недоумённо. — Ты, Монахов, вообще соображаешь, что предлагаешь мне, вашему вожатому? Ну, хорошо, предположим я соглашусь… хотя я не соглашусь, конечно. Как ты себе это представляешь?

— Ну… — я замялся. — А что, не получится?

— Минут через пять в грот зайдёт лодка со старшим вожатым. Прятать их собираешься? Где? Там, наверху?

На это я уже успел придумать ответ.

— Видели, у самого входа в грот плоская каменная глыба, широкая такая, и как раз вровень с бортом лодки?

— Ну да, есть такое… — Дима кивнул. — Я как раз на неё сверху спустился… а, неважно. И что она тебе?

— Сейчас мы четверо вплавь добираемся туда и ждём шлюпку. Когда они прибудут — ты говоришь, что застал нас там. Дальше меня обкладывают всякими словами и учиняют допрос, на котором я признаюсь, что это я всё придумал — и как лодку стащить, и как сделать так, что замки сразу не смогли открыть…

— Я в этом и не сомневался. — ухмыльнулся вожатый. — А с лодкой вашей что делать?

— Спрячем тут, в тени карниза. А им скажу, что лодку унесло прибоем туда, в Лазурную бухту. — я для убедительности махнул рукой, обозначая направление к живописной маленькой бухточке, зажатой между Пушкинским гротом и Шаляпинской Скалой.

— Сейчас искать её не станут, и в грот тоже не сунутся — зачем, мы же здесь! А Середа с Кащеем выждут часик и выгребут из грота, в ту же Лазурную бухту, и оттуда проберутся тропками к нашей даче. Через забор