Смерть в кредит - Луи-Фердинанд Селин

Для моей матери эта новая безумная фантазия была просто бальзамом… Для нее никогда ничего не было слишком сложным, слишком тяжелым! Она бы хотела в глубине души выполнять работу за всех, тащить лавку совсем одна… и еще целую семью с домработницей в придачу… Она никогда ни у кого не искала сочувствия и понимания, лишь самой себе признавалась в том, насколько ей иногда тяжело и тоскливо… Даже если бы я расшибся в лепешку и добился удачи, это ничего не изменило бы… Я был уверен, что с прислугой она бы работала еще в 50 раз больше… Она очень любили свою тяжелую жизнь… А я — другое дело… Я как червяк в яблоке. Я был просто рвач и все… Может, эта черта появилась после моего пребывания в Рочестере, после того как я бил баклуши у Мерривина?.. И я стал откровенным бездельником. Вместо того чтобы бежать на улицу, я часами думал… По сути, я предпринимал лишь жалкие усилия, чтобы найти работу… Перед каждым звонком на меня как будто нападало оцепенение… Во мне не было крови мучеников… Черт побери! У меня отсутствовало нетерпение, свойственное молодости!.. Я все откладывал на завтра… Я попытал счастья в другом квартале, мне хотелось искать работу в местах не таких душных… тенистых, продуваемых ветерком… Я обошел лавки вокруг Тюильри… Под прекрасными арками… на широких проспектах… Я спрашивал у ювелиров, не нужен ли им молодой человек?.. Я парился в своей куртке… а им никто не был нужен… Под конец я так и остался в Тюильри… Я разговаривал с бродившими вокруг шлюхами… Я проводил время, лежа в кустах, действительно по-английски, ничего не делая… только пил и запускал волчки… Там был еще продавец «коко» и оркестр рядом с каруселью…

Как это было давно… Однажды я заметил моего отца… Он шел вдоль решетки. На доставку… С тех пор, чтобы не рисковать, я стал чаще оставаться в саду Карузель… Я прятался между статуй… Один раз зашел в музей. В то время это было бесплатно… Картин я не понял, но, поднявшись на четвертый этаж, обнаружил морской флот. И остался там. Потом я стал ходить туда регулярно. Проводить там целые дни… Я знал все эти модели… Стоя в одиночестве перед картинами… я забывал все несчастья, поиски места, хозяев, еду… Я думал только о кораблях… От вида парусников я балдею… Мне бы хотелось быть моряком… Отцу тоже… Это плохо обернулось для нас обоих!.. Я его почти понимал…

Когда я приходил к ужину, он спрашивал меня, что я делал?.. Почему я опоздал?.. — Искал! — отвечал я… Мама смирилась с этим. Отец ворчал в тарелку. Он больше ни о чем не спрашивал.

* * *

Моей матери сказали, что она могла бы теперь же попытать счастья на рынке в Пек или даже в Сен-Жермен, это нужно было делать теперь или никогда, ибо все богатые люди устраивались там в виллах на холме… Они наверняка захотят купить ее кружева на занавески в комнатах, покрывала для кроватей и салфеточки… Время было благоприятное…

Она сразу же бросилась туда… За неделю она обегала все дороги со своим тюком, набитым миллионом тряпок… От вокзала в Шату почти до Мелан… Все время торопясь и хромая… К счастью, погода стояла прекрасная! Дождь стал бы настоящей катастрофой! Она уже была счастлива, потому что ей удалось продать большую партию залежалого товара, гипюра с бахромой и тяжелых кастильских шалей, которые не носили со времен Империи! Виллы оказывали благотворное воздействие на своих обитателей! Нужно было быстрее устраиваться… И они позволяли себя немного одурачить… Благодушие, хорошее настроение, панорама Парижа. Моя мать не упускала своего, она пользовалась моментом, но в одно прекрасное утро ее нога вообще перестала двигаться. И с поездками было покончено… Даже второе колено пылало… Оно тоже раздулось вдвое…

Живо притащился Капрон… Он смог лишь констатировать… Воздев обе руки к небу… Несомненно, назревал абсцесс… Сустав уже распух… Хочешь — мужайся, хочешь — нет, один черт!.. Она не могла сдвинуть свой зад, повернуться на другой бок, приподняться даже на сантиметр… Она испускала пронзительные крики… Стоны не прекращались, не столько из-за боли, она была тверда, как Каролина, сколько из-за того, что болезнь победила ее.

Само поражение было ужасно.

Срочно понадобилась домработница!.. У нас все изменилось… Существование разладилось… Мама лежала на кровати, отец и я делали самое тяжелое: подметали, выбивали ковры, убирали на крыльце и в лавке по утрам перед тем, как уйти… Прогулки, метания, сомнения сразу прекратились… Мне нужно было выпутываться и быстренько искать работу. Как угодно!

Домработница Ортанз приходила только на час утром и на два часа после обеда. Весь день она прислуживала в бакалейном магазине на улице Вивьен рядом с Почтой. Это была личность, заслуживавшая доверия… У нас она подрабатывала… Ей не повезло, она вынуждена была выкручиваться после того, как ее муж потерял все, попытавшись заработать на водопроводе. А еще у нее были двое мальчишек и тетка в придачу… Просвета не было… Она рассказывала все моей матери, распластанной на кровати. Однажды утром мы с отцом спустили маму вниз. Устроили на стуле. Требовалась осторожность, чтобы не стукнуть ее о ступени и не уронить. Ее посадили, подперев подушками, в углу лавки… чтобы она могла отвечать покупателям… Это было тяжело… Нужно было еще постоянно прикладывать… «целебные» компрессы.

Хоть Ортанз и вкалывала, как буйвол, на полную катушку, она все же оставалась привлекательной, в ней было что-то пикантное… Она сама все время повторяла, что ни в чем себе не отказывает, особенно в питании, но со сном было хуже! у нее не оставалось на это времени… Ее поддерживали еда и кофе с молоком… Она вливала в себя по меньшей мере по десять чашек за день… У торговца фруктами она жрала за четверых. Эта штучка Ортанз смешила своими сплетнями даже мою больную мать, лежащую на кровати. Моего отца ужасно злило, когда он заставал меня с ней в комнате… Он боялся, что я ее трахну… Я по привычке дрочил на нее, но только совсем без азарта, совсем не так, как в Англии… Я уже не чувствовал того исступления, в этом было даже что-то пресное, было слишком много несчастий, чтобы чувствовать особый подъем… Приплыли! Черт побери! Это даже перестало быть занятным!.. Находиться в таком положении и еще тащить на себе семью — это ужасно… Башка у меня была забита заботами… Теперь найти место стало куда сложнее, чем перед отъездом. Стоило мне увидеть свою скорбящую мать, как я сразу же отправлялся на охоту по адресам!.. Я прочесал все Бульвары, котлован Сантье, границы Биржи… К концу августа этот угол и вправду был самым неприветливым из всех кварталов… Там было ужасно грязно и душно… Я обошел все этажи, экипированный воротничком, галстуком-бабочкой, в бронированном канотье… Я не пропустил ни одной таблички… туда и обратно… Джимми Блэкуэлл и Карстон, экспортеры… Порогофф, трансакционер… Токима для Каракаса и Конго… Эрито и Кюгельпрюн, заказы для всей Индии…

Снова я почувствовал себя собранным, бодрым и решительным. Я причесывался, бросался под своды. Прямо на лестницу. Звонил в одну дверь и сразу же во вторую… Иногда, если у них дела шли плохо, приходилось отвечать на вопросы… Они спрашивали меня, чего я хочу… что умею делать?.. На что я способен?.. Каковы мои условия?.. Я сникал в ту же секунду… что-то бормотал, пускал пузыри… лепетал жалкие отговорки и начинал пятиться… Меня внезапно охватывала паника… От этих инквизиторских рож меня бросало в дрожь… Я становился как будто чувствительнее… Нахальство полностью улетучивалось. Меня корчило, как от колик!.. все же я снова и снова пытался предложить себя… Я звонил еще раз в дверь напротив… там были те же жуткие рожи… И так раз двадцать перед завтраком… Я уже даже не приходил есть. У меня действительно было слишком много забот… Я совсем не был голоден! мне только ужасно хотелось пить… Я бы и вообще не возвращался. Я чувствовал, какие сцены меня ожидают. Моя мать со своими страданиями! Мой отец со своей механикой, вспышками гнева, бормотанием и безумными воплями… Жалкая перспектива!.. Я уже выслушал все их комплименты!.. Я сохранил на жопе все свое дерьмо!.. Я стоял на берегу Сены и ждал двух часов… Я смотрел, как купаются собаки… Я даже забыл про свою систему… И бродил наудачу! Избороздил весь левый берег… От угла улицы Бак я устремлялся по закоулкам… улица Жакоб, улица Турнон… Я попадал в почти заброшенные заведения… Прилавки с образцами галантереи для покойников… которые в провинции прячут… Поставщики настолько жалких предметов, что просто невозможно описать… И все же я их очаровывал… Я попытался добиться экзамена у продавца облачения для священников… Я сделал все возможное… Продемонстрировал свое упорство оптовому продавцу риз… Я уже подумал, что они возьмут меня на фабрику канделябров… Я уже настроился… Я дошел до того, что нашел их замечательными… Но в последний момент все рухнуло! В Сен-Сюльпис меня окончательно разочаровали… Там тоже переживали кризис… Меня выпроваживали отовсюду…