Зов горы - Светлана Анатольевна Чехонадская

знаешь, – произнесла я. – Демичев сказал мне, что в другой жизни у нас мог быть роман.

– Другой жизни не бывает, – возразил Коля. – Жизнь одна. И как подумаешь, от каких мелочей она зависит… Какой-то крохотный момент, его даже не замечаешь, а он раз! – и все меняет…

Мы оба замолчали. Наша машина стояла на краю поляны, исчерканной жирными линиями глины. Мигали огни, переговаривались рации, полковник в каракулевой папахе размахивал руками, разводя два начальственных мерседеса, намертво перегородившие тропинку к отелю.

Я подумала: да. Крохотные моменты, управляющие жизнью, как шариком в пинболе.

Вот Алексей Григорьевич Фоменко – молодой, энергичный. Он говорит своему охраннику: «Ты это, Кагарлицкий, поузнавай. Ты же юрист. Ферма была приватизирована незаконно. Кворума не было. Нельзя ли ее отжать?». Приказывает – и забывает об этом приказе на двадцать лет.

Но его шарик уже покатился по другой дороге.

Потом я увидела себя. Я открываю квартиру и тихонько крадусь на кухню с шоколадным тортом в руках. Я вернулась домой на два дня раньше – сюрприз для любимого!

Увидев свет, я останавливаюсь. На кухне – двое. Я узнала их голоса.

– Липа, я же предупреждал, – говорит он. – Маленькая слабость, нам обоим было хорошо. Зачем же дети?

– Это не будет тебе ничего стоить, – обиженно произносит Липа.

– Да при чем тут – стоить, не стоить. И как же не будет стоить? А если Света узнает?

– Я не скажу ей, от кого беременна. Зайка, я хочу ребенка. И вряд ли еще встречу человека, от которого захочу родить…

Мой шарик ударяется о стенку и навсегда меняет свой путь.

Затем я вижу парикмахершу Анюту. Отставив в сторону пластиковую чашку с краской, она пишет в блокноте и протягивает лист ярко-рыжей девушке.

Я вижу на листе желтые квадраты.

Затем номер: «8-903…»

И еще ниже:

«Света».