Соразмерный образ мой - Одри Ниффенеггер

— Что значит «валандаться»?

— Думаю, американцы выражаются точно так же. Джессика и Джеймс во время войны служили в Америке и набрались там американских словечек.

— А что это значит-то?

— Ну, медлить, лениться, дурочку валять. Или еще говорят «валандаться с кем-то» — тоже значит «валять дурочку», но в другом смысле.

Валентина вспыхнула.

— Джессика подумала?..

— А… мы с тобой, по-моему, не особенно похожи на парочку, воспылавшую страстью к уборке мусора. — Он заглянул в мешок. — Имеем право остановиться. Давай-ка прогуляемся: грабли можно оставить тут, потом заберем.

Он взял ее за руку и повел на «Луг» — открытый, расцвеченный солнцем участок с ухоженными могилами.

Валентина сказала:

— До чего же хорошо на солнышке. По-моему, со дня нашего приезда все время было мрачно.

— Не может быть.

— Или просто ощущение такое. Как будто мрачность въелась в каждое здание, понимаешь?

— Угу.

Роберта это огорчило. «Как ни старайся, она никогда не полюбит Лондон. И меня тоже, если уж на то пошло».

Они шагали дальше. Некоторые могилы, как маленькие густые садики, пестрели свежей цветочной рассадой.

— Валентина? — позвал Роберт. — Объясни мне одну вещь. Почему каждый раз, когда я до тебя дотрагиваюсь, ты вся сжимаешься?

— С чего ты взял? — ответила она. — Вовсе нет.

— Хорошо, не каждый раз. Но сейчас, когда мы смотрели на лисиц, было именно так.

— Возможно. — Они свернули с луга обратно на аллею. — Мне показалось, это как-то… противоестественно. Неуважительно.

— Из-за того, что мы на кладбище? — уточнил Роберт. — Не знаю, не знаю… когда я лягу в землю, мне будет только приятно, если на моей могиле люди станут заниматься любовью. Это будет напоминанием о счастливых временах.

— А ты сам готов этим заниматься на чужой могиле? У Элспет, например?

— Нет… разве что с самой Элспет. Только для этого надо исхитриться. Может быть, самому помереть?

— У мертвых, по-моему, секса не бывает.

— Это зависит от того, куда тебя занесет: в рай или в ад.

Валентина рассмеялась.

— Ты не ответила на мой вопрос. — Роберт ущипнул ее пониже спины, и она взвизгнула. — В аду — пресное совокупление, как в брошюрах «Радость секса», а в раю — бурные, неуемные оргии, — предположил он.

— Все с ног на голову.

— Это в тебе говорит американское пуританство; разве в раю не процветают все величайшие наслаждения? Еда, питье, плотская любовь — если они греховны, то почему же без них невозможно выживание и приумножение биологического вида? Нет, на небесах, по-моему, бурлит нескончаемая вакханалия. Это внизу, в аду, приходится опасаться дурных болезней и мужской несостоятельности. Так вот, — он лукаво покосился на холодный профиль Валентины, — если ты не примешь меры, то отправишься в особую резервацию для девственниц.

— Это в раю или в аду?

Он пожал плечами:

— Кто его знает? Лучше не рисковать.

— Значит, надо мне поторапливаться.

— Да уж, пожалуйста.

Он остановился. Вбок уходила узкая тропка, которая вела к фамильному склепу Россетти. Сделав несколько шагов, Валентина замерла: она почувствовала, что Роберта рядом нет. Она обернулась, поймала на себе его взгляд и смущенно потупилась.

— Что — прямо тут? — Ее голос звучал едва слышно.

— Ну зачем же? — ответил Роберт. — Как ты заметила, это неуважительно. Кроме того, если пронюхает Джессика, меня упекут за решетку. Господи прости, она даже в шортах сюда не пускает.

— Думаю, дело ограничится увольнением.

— Это еще хуже. Куда я денусь? Придется устраиваться на работу. — Он тоже двинулся вперед, и Валентина пошла с ним в ногу.

— Валентина, тебе претят такие разговоры?

Она промолчала.

— Ты сама их поддерживаешь, а потом вроде как обижаешься. Я уже не… меня никто так не динамил… во всяком случае, со школьной скамьи. Очевидно, всему виной разница в возрасте. — Он вздохнул. — Впрочем, большинство моих знакомых девушек долго уламывать не приходилось. Славное было времечко.

Валентина покачала головой.

— Дело не в том, что мне нравится тебя динамить. — Она запнулась на этом жаргонном словечке и на своих мыслях. — Это все из-за Джулии.

Роберт бросил на нее непонимающий взгляд:

— При чем тут Джулия?

Валентина объяснила:

— Мы привыкли все делать вместе, все важное…

— Но ты мне постоянно твердишь, что хочешь самостоятельности.

— Не сердись, — выдавила она. — Я просто боюсь.

— Ну, это еще как-то можно понять.

— Да нет, это глупо, — сказала Валентина. — Я бы очень хотела от нее отделиться.

— Ты за ней что, замужем? Делай, как тебе лучше.

— Ты не понимаешь.

— Действительно, не понимаю. — Некоторое время они шли в молчании, потом Роберт сказал: — Подожди здесь, я грабли заберу.

Он побежал назад по аллее, оставив Валентину стоять на солнце. «Как хорошо на воздухе, — думала она. — На месте Элспет я бы летала здесь, а не торчала в квартире». Тут показался Роберт с граблями и мешком. Она смотрела, как он спешит к ней. «Я что-нибудь к нему чувствую? Кажется, да. Тогда почему бы…» Но это было невозможно. Она вздохнула. «Надо мне отделиться от Джулии». Роберт замедлил шаг.

— Пойдем в контору, чаю попьем.

— Давай, — согласилась Валентина, и они, испытывая одинаковую неловкость, направились в сторону двух часовен.

Джулию так и тянуло побегать по солнцу, но для этого нужна была компания, а Валентина успела смыться с Робертом. Она потащилась наверх, чтобы излить свою досаду на Мартина.

— Привет, красавица, — сказал он, когда она вошла к нему в душный, затемненный кабинет. — Одну минуту, я уже заканчиваю. Завари-ка нам чайку, сделай одолжение.

Джулия отправилась на кухню заваривать чай. Она всегда охотно доставала чашки с блюдцами, кипятила воду и совершала все остальные привычно-спокойные действия, связанные с чаепитием, но сегодня ее терпение кончилось. Она кое-как составила все необходимое на поднос и оттащила Мартину в кабинет.

— Спасибо, Джулия. Ставь прямо на стол и сама присаживайся. Вот так, чтобы нам было уютно.

Джулия плюхнулась на стул.

— Тебе не надоело жить в потемках?

— Нет, не надоело, — беззлобно ответил он.

— Зачем ты окна газетами залепил?

— По совету нашего дизайнера, — улыбнулся Мартин.