Война ведьмы - Джеймс Клеменс

В ошарашенном молчании заговорила Сайвин:

— Но как это привело к возникновению нашего народа?

Господин Эдилл вздохнул.

— Мы зародились в то время, когда моря были красны от крови убитых. Предводитель, проповедовавший мир — тот, кто погрузился в воду под ударами сотни копий вместе со своим громадным белым драконом — не умер. Три дня под волнами кровь дракона и человека смешивалась с солью моря. В водовороте смешанной крови начали действовать исцеляющие свойства драконьей крови. Магия начала размывать границу между человеком и драконом. Человек стал немного похож на дракона, а дракон — немного похож на человека. Эти двое сплавились и остались связаны навсегда.

— Он стал первым истинным мирая, — сказала Сайвин с изумлением в голосе.

Господин Эдилл кивнул.

— Полностью поправившись, этот человек поднялся из моря на своем белом драконе. Его темные волосы стали белыми, как чешуя дракона; а пальцы на ногах и руках стали перепончатыми, как лапы гигантского зверя. Дракон и человек теперь могли говорить друг с другом, как родичи. Но как бы он ни переменился, магия не изменила его сердца. Увидев, какая резня творится во имя его, он воззвал к жестоким небесам и навсегда отвернулся от мира солнечного света и камня. Но прежде чем уйти, он отправился на окровавленные корабли к своим последователям и приказал им прекратить убивать. Дрирендая склонились перед чудесно возрожденным и умоляли его вернуться к ним. «Не раньше, чем с ваших рук будет смыта кровь», — ответил он. — «Служите детям дракона, которые скоро появятся. Будьте им хорошей защитой, и однажды я позову вас обратно домой!» С этими словами он ушел и увел с собой морских драконов.

Каст откашлялся.

— Но он был один. Как он мог стать отцом множества морских кланов?

— Наш предок был больше, чем человек. Частично он стал драконом. — Господин Эдилл посмотрел Касту в глаза. — А его белый дракон был драконицей. От их союза произошли кланы мирая.

Теперь вмешалась Сайвин, недоверчиво спросив:

— Ты хочешь сказать, что мы сами происходим от драконов? Когда-то мы действительно могли рождать детей от этих громадных зверей?

— Да, много лет назад. Хотя мы больше не можем зачинать от драконов, мы все еще сохраняем кровную связь с этим огромными существами, унаследованную нами из седой древности. За прошедшие годы множество мужчин и женщин из разных земель добавили свою кровь к нашим родословным, и наши кланы росли. Но с приходом Гульготы мы бежали, сами себя изгнав с каменистых побережий. — Закончив, господин Эдилл многозначительно посмотрел на мать Сайвин.

К изумлению Сайвин, ее мать отвернулась от взгляда старейшины почти со стыдом, но в ее глазах Сайвин успела заметить слабую вспышку боли и печали. Что-то осталось недосказанным. Еще одна тайна.

Каст нахмурился.

— И вы думаете, что я всему этому поверю?

Господин Эдилл обернулся к Кровавому Всаднику.

— Верь, чему хочешь, но то, что судьбы наших народов, мирая и дрирендая, связаны — несомненно.

— И у вас есть что-нибудь, чем вы можете подтвердить правоту ваших слов?

Не успел господин Эдилл ответить, как вмешался Талон:

— Только пыльные реликвии из прошлого. Он слишком верит в силу древних обломков.

Господин Эдилл обернулся к молодому старейшине. Сайвин никогда не видела, чтобы глаза старика вспыхивали так яростно:

— Ты клевещешь на прошлое и тем рискуешь, молодой Талон. Ты прожил слишком мало зим, чтобы оценить, как быстро прошлое может укусить тебя в спину, если смотреть только в будущее.

Талон заворчал, но не решался смотреть в яростные глаза господина Эдилла.

Каст явно устал от этой перебранки.

— Так что же это за доказательство?

Обернувшись к Кровавому Всаднику, господин Эдилл слегка приподнял брови и кивнул на Каста.

— Ну как же, ты и есть мое доказательство, господин Каст.

— Что ты хочешь сказать?

— Пришло тебе время узнать, кто ты на самом деле.

Старик взмахнул рукой, и складка стены за столом совета отодвинулась, открыв древнюю картину. На ней был изображен человек с белыми волосами, сидящий на огромном драконе с чешуей цвета жемчуга.

— Родич Драконов, — объявил господин Эдилл. — Наш предок.

Сайвин невольно ахнула и шагнула к картине. Даже несмотря на странные волосы, Сайвин не могла не узнать знакомые черты. Этот человек был близнецом Каста — даже татуировка с драконом на горле у него была такая же.

Господин Эдилл произнес:

— Ты — наш возрожденный прародитель! Дракон и человек, снова связанные магией воедино.

— Этого не может быть, — пробормотал Каст, не отводя глаз от картины.

* * *

Солнце в голубом небе поднималось к зениту. Пиноррр стоял за спиной килевого «Драконьей Шпоры». Старый шаман терпеливо ждал, пока капитан закончит наказание одного из матросов корабля. Крики наказываемого сливались со свистом сыромятного ремня. Десять ударов — обычное наказание для вахтенного, обнаруженного спящим на посту.

Остальные матросы ходили по палубе, словно крики боли были всего лишь криками сердитых чаек. Пиноррр знал, что на корабле, управляемом суровым килевым, подобная музыка звучит нередко. И все же, глядя, как Ульстер обмакивает кожаный хлыст в морскую воду, Пиноррр заметил в глазах молодого килевого огонек голода и удовольствия. Хлыст, вымоченный в соленой воде, наносил гораздо более болезненные удары, но не все килевые пользовались этим при наказаниях.

Нынешний килевой этого корабля всегда вымачивал хлыст в морской воде.

Обмакивая хлыст в воду перед последним ударом, Ульстер перехватил взгляд Пиноррра.

— Соль на рану, чтоб лучше запомнить, — сказал килевой, цитируя древний закон дрирендая, словно для того, чтобы оправдать добавочное утяжеление наказания. Но суровая усмешка на губах этого человека противоречила извинению — Ульстер действительно получал удовольствие от причиняемой им боли.

В ответ на заявление килевого Пиноррр только кивнул, полностью скрыв свои чувства. Он был не вправе оспаривать приговор капитана. Кроме того, Ульстер совсем недавно стал капитаном. Послужив на множестве кораблей под управлением бесчисленных килевых, Пиноррр повидал множество таких же молодых капитанов, которые пытались продемонстрировать свою твердость и силу, стараясь жестоким обращением с командой заработать ее уважение. Только опыт многих зим мог донести до таких молодых людей, что ужас никогда не приносит уважение и верность команды — только честь и доброта капитана.

И все же Пиноррр подозревал, что не только недостаток опыта был причиной жестокости Ульстера. Играя с кнутом, этот человек показал свою истинную натуру. Пиноррр заметил, что Ульстеру даже пришлось поправить штаны, чтобы скрыть, какое наслаждение доставляет ему это наказание.