Тыл-фронт - Андрей Андреевич Головин

ему, конечно, больше не служить, — Бурлов тяжело вздохнул. — Пойми человека: когда увидел его в первый раз, думаю — орел. А вот, пожалуйста…

Когда Бурлов ушел, Козырев вызвал дежурного.

— Как задержанные?

— Солдаты — молчат и кланяются, офицер ведет себя вызывающе. Кричит. Гончаренко выплеснул в лицо чай, мне предлагал пятьдесят тысяч и должность начальника отряда. Правда, сигареты взял.

* * *

…Икари спал плохо и встал рано. Капитан не мог себе простить, что он — предусмотрительный, опытный разведчик — допустил такую оплошность.

Потребовав вторично чаю и сигарет, Икари проглотил таблетку с успокоительным и опустился около низенького столика. Поразмыслив, решил, что харакири делать не стоит, в конечном счете — он не в плену и не опозорил чести самурая. А русские получат за это возмездие. Через два-три дня он будет дома. Ну, а скоро снова будет здесь, но уже в другом положении. Капитан Икари считал, что никогда еще стране богов так не благоприятствовала обстановка для решительных действий, как сейчас. Имперский флот успешно продвигался на юг, под его ударами капитулировали одна за другой крепости союзников. Пассивность их обороны удивляла даже японское командование. Германская армия, начав новое наступление на русских, далеко продвинулась на юго-запад. Здесь, у границы, сосредоточена крупнейшая из сухопутных армий и половина воздушного флота империи.

Икари блаженно закрыл глаза. В таком положении его и застал Козырев. Икари не счел нужным даже подняться.

— Встать! — приказал Козырев. — Садитесь, капитан. Вы плохо воспитаны, даже по понятиям вашей школы.

Капитан Икари поклонился и сел. Козырев опустился по другую сторону столика. Заметив коробку с таблетками, спросил:

— Нервы шалят? В ваши годы это плохо.

— Почему у меня отобрали оружие? — высокомерно спросил Икари.

— Вам этот вопрос не стоило бы задавать.

— Но я офицер армии Дружественной вам страны, — возразил Икари.

— Не будем играть словами. Господин капитан, прошу ответить на два вопроса, они не затрагивают ни вашей чести, ни интересов вашего государства. Куда вы дели захваченного вами лейтенанта Любимова?

— Он умер по дороге в госпиталь, — не задумываясь ответил Икари.

«Значит, о нем Танака ничего не знает!..» — отметил Козырев.

— Какова будет участь захваченного красноармейца Варова?

— О-о, пусть это вас не беспокоит. Если он не будет настаивать на его оставлении в Маньчжурии, он будет возвращен. В противном случае, направлен в комфортабельную колонию для русских военнопленных — Хогоин.

— Вот как — у вас уже приготовлен лагерь для русских военнопленных…

— Да — зло бросил Икари.

— Уверен, что он вам не пригодится…

* * *

К удивлению майора Танака, полковник Хасимото выслушал его подробный доклад об инциденте спокойно. Это лишний козырь для общественного мнения, — довольно заключил он. — Нужны два-три снимка этого налета и показания… Пленный будет жить?

— Так точно, господин полковник. Но для допроса он будет пригоден не раньше, чем через месяц.

— Что он собой представляет?

— Солдат. Оказывал упорное сопротивление, а когда расстрелял все патроны, бросился на рейдовиков со штыком.

— Обычный фанатик, — поморщился Хасимото. — Отправьте ко мне. Гораздо серьезнее дела у вас в самой Новоселовке. Расследование убийства господина Хрулькова проведите лично или поручите решительному человеку. Во что бы то ни стало надо найти концы, потому что провалы операций на вашем направлении вошли в систему, — уже недовольно заметил полковник. — Семью убийцы ликвидировать. Как с подготовкой десантных групп смертников?

— В начале следующего месяца будут готовы. — доложил Танака.

— Торопитесь, майор. Мы не должны отставать от хода событий. Усиленное продвижение германских войск к Волге может заставить нас в ближайшее время нанести удар. Отвода и переброски войск на вашем направлении не установлено?

— Имею сведения, что на Запад убыла значительная группа офицеров для изучения опыта ведения операций, главным образом, оборонительных.

— Что? Изучение опыта? — быстро, словно это сообщение испугало его, переспросил полковник.

— Так точно! Они этого даже не скрывают, офицерам и солдатам разрешено открыто говорить.

Хасимото не мог понять, в чем корни дьявольской уверенности русских и своих силах. Ставят в открытом поле станки, называют их заводом и делают оружие, танки, самолеты. В самый, казалось бы, напряженный момент отправляют резервные части сеять хлеб. А сейчас — изучение опыта армии, знамена которой через месяц будут брошены к ногам Японии и Германии!

— У русских есть такая поговорка: «Перед смертью не надышишься». Видимо, они хотят ее опровергнуть. Но думаю — напрасные усилия, — наконец проговорил он и, переходя на деловой тон, спросил. — Сколько занято населения на оборудовании позиционных районов?

— Около шести тысяч, господин полковник, но в ближайшие дни столько уже будет не нужно.

— Часть из них, физически более сохранившихся, направьте в отряд генерала Пени, его потребность в подопытном материале значительно возросла. Главное, майор, необходимо в кратчайший срок принять все меры, чтобы быть готовыми к историческому этапу развития судьбы Японии, — заключил Хасимото торжественно.

Когда Танака собрался уже уходить, полковник добавил:

— Семьям солдат, попавших к русским, сообщите о их смерти. По возвращении из плена направьте всех в шестой отряд смертников. Икари держите до моего распоряжения у себя…

8

Следствие по убийству Хрулькова Танака поручил Жадову.

— Или ты раскроешь шпионов, которые выдали капитана Икари, Золина, Рябоконя, и узнаешь, с кем связан этот ваш Гулым, или будешь отвечать сам, решительно предупредил он.

Жадов не на шутку встревожился. Разъяренный есаул прошел к Алову задворками, чтобы его никто не увидел. Напуганный неожиданным его появлением, фельдфебель оторопело козырял и угодливо кланялся.

— Ты кого подсунул Золину? Шпиона? — тяжело уставился на него есаул.

— Помилуй, господин! Ваш сбродь… У нас хрест на шее! Как можно? Он сам…

Жадов не дал ему договорить, широко размахнувшись, ударил в зубы. Алов растянулся на полу.

— Господин ротный командир… Ваш высбродь… Помилуйте! За что это? За какую провинность? — запричитал он, выплюнув два зуба.

— Шпионов прикрываешь? За этого человека я всю вашу волчью стаю, перестреляю… Живьем в землю зарою…

На крик выскочила жена Алова — тощая, сварливая баба.

— Ой, пресвятая богородица! Да что ж это такое? Посреди бела дня… Кар-раул! — завопила она.

— Замолчи, шкура, застрелю!

— А ты кто такой, чтобы на меня лаять? — подскочила к нему Аграфена. — Ты ему или мне начальник? Чего в чужой дом управничать залез? Я тебя…

Но, заметив выхваченный Жадовым наган, она ринулась к двери.

— Караул, православные, убивают!

Есаул хотел перехватить ее, но двери распахнулись, и на пороге появилась Варька Лаврунова. Жена Алова юркнула за ее спиной на улицу. Не удержавшись, Жадов налетел на Варьку.

— Потише, господин хороший! — с силой оттолкнула его кабатчица. — Это что же у вас за любезности?

— Что тебе здесь нужно? — закричал взбешенный Жадов, размахивая наганом.