Я забыла все на свете - Маэль Ферпье

Дядя нагибается и берет меня на руки. Когда он выпрямляется, мои ноги отрываются от земли. Я боюсь, что он задушит меня в объятиях, но нет, он контролирует свою силу и просто держит меня, как младенца. Сначала я робею перед его силищей, но постепенно успокаиваюсь. Даже приятно, когда тебя так тискают! От него веет добротой, быть в его объятиях – огромное счастье.

– Здравствуй, Бхаи Ави, – говорю я своему дяде-великану на ухо.

– Здравствуй, красавица, – отвечает человек-бык с широкой улыбкой. – Добро пожаловать домой.

Он аккуратно опускает меня, ласково разглядывает, потом поворачивается к Исане и нежно ее целует. Я со смущенной улыбкой смотрю на Жоло.

– Видишь, Бхаи Ави нельзя не любить.

Он прав, спору нет. Этот человек вызывает огромную симпатию.

Через несколько минут мы беремся за приготовление ужина. Нас с Жоло сажают за стол резать морковь, Исана тем временем готовит овощной салат, который Ави с аппетитом уплетает. Эта уютная семейная сценка трогает меня до глубины души. Никогда такого не видела, даже дома на Земле. Меня снова настигает чувство нереальности происходящего. Что, если все это сон? Вдруг я сейчас очнусь в заколдованных доспехах, запертая внутри разлагающегося трупа?

У меня ощущение, что я не на своем месте. Пугающая нормальность! Насилие и кровь того и гляди снова меня настигнут.

Я смотрю на нож, который сжимаю в кулаке, не понимая, оружие это или простой кухонный инструмент.

Рогатый мужчина. Чешуйчатая женщина. Те ли они, за кого себя выдают?

Меня душит паранойя. Перед глазами туман, становится нечем дышать.

В следующее мгновение страх рассеивается. Мне на плечи ложатся две ручищи. Это дядя Ави. От него веет безмятежностью. Вот оно, истинное волшебство!

– Спокойно! – басит дядя. – Я понимаю твои опасения. Ты так долго до нас добиралась, что, оказавшись здесь, чувствуешь головокружение. Ты как солдат, вернувшийся с войны и слишком быстро оказавшийся в обычной жизни. Мы тоже через это прошли. За спиной у нас шум и ярость. Прошу тебя, племянница, доверься нам.

Успокоенная его речами и вливающимся в меня волшебством, киваю. Я в настоящем доме, у настоящих людей. Бояться нечего.

Мы садимся есть еще при свете дня. Похлебка чудесная, сыр с ароматными травами – восторг.

Жоло вкратце рассказывает Ави и Исане о нашем путешествии, не опуская самые болезненные эпизоды. Дядя раз за разом ворчит: «Ты должен рассказать мне все в подробностях», но старается не перебивать рассказчика. Понятно, что все это лишь анонс гораздо более пространного повествования. Исана молча кивает, но ее взгляд свидетельствует о неослабном внимании. Она то и дело смотрит на меня, словно ищет подтверждение словам Жоло, которое я всякий раз даю – тоже безмолвно.

Мне становится лучше. Эта троица – моя семья.

Я дома.

Поразительное ощущение!

Вокруг трещит древесина. Этот звук отзывается во мне как глубоко спрятанное воспоминание. Дом кажется живым организмом, полноправным участником жизни семьи. Именно так: дом живой, он растет и плодоносит, кормит и поит.

К концу рассказа Жоло я закрываю глаза, чтобы лучше впитать окружающее волшебство. Долго искать не приходится: меня укачивает волна благосклонности и довольства.

Невероятно!

Чувствую, все дело в деревьях, образующих дом. Они сознают наше присутствие.

Как это возможно? Неужели они понимают, кто я?

Я открываю глаза.

Жоло умолк. Все смотрят на меня. Улыбка Ави растянулась до ушей и будто дальше.

– По-моему, Гхар тоже рад тебя видеть, милая племянница.

– Гхар?

– Так зовут дом.

– Ты тоже это почувствовал, Жоло?

– Да, – подтверждает мой брат. – Гхар на тебя отреагировал, он тебя узнал. У деревьев отличная память. Они тебя вспомнили.

– Но я была малышкой!

– Неважно, – вступает в разговор Исана. – Ты – член семьи. Сегодня Гхар встречает блудную дочь.

Я не знаю, что сказать. Волны доброжелательности умножают мою волшебную силу. Кажется, Гхар, дом-дерево, услышал слова Исаны и отвечает на них.

Жоло, поев, спешит встать из-за стола. Нас ждет последний визит.

Мне боязно. Я знаю, с кем предстоит встретиться. Мои дядя и тетя тоже в курсе.

Исана протягивает Жоло каравай в синей тряпице.

– Напомни ему, что его ждут к обеду. Он не показывается уже два дня.

Жоло кивает. Мы покидаем Гхар.

Снаружи видим огромного белого быка размером с бизона, мирно уткнувшегося мордой в кормушку. Ясное дело, перед нами оори Ави. Рогатая громадина окидывает нас добродушным взглядом, мотает головой, издает трубное мычание и возвращается к еде. Знакомство состоялось.

«Нет, ты видела?! Вот это чудище! – шипит Сия, спустившаяся с верхушки дома-дерева. – Он меня даже не испугался. Обнюхал как ни в чем не бывало, и все».

Пантера следует за нами на расстоянии нескольких метров, Карасу, шурша перьями, взмывает в воздух.

Мы углубляемся в лес.

– Он живет с Ави и Исаной? – спрашиваю я.

Я не смею произнести «Бап», это слово кажется мне странным.

– Он приходит к нам поесть, ходит с нами на реку совершать омовения. А потом он и его оори возвращаются ночевать в лес. Бывает, он перестает чувствовать бег времени, так вышло и сегодня. Тогда кто-нибудь из нас отправляется за ним.

– Он… сошел с ума?

Мне заранее жалко отца-страдальца, я боюсь представить его в плачевном состоянии.

– Я бы так не сказал. Скорее он предпочитает жить по-своему. Некоторое время он готов выдерживать присутствие других, но жить среди нас ему не под силу. Его утомляет общение, изматывают разговоры. Он любит одиночество.

Я умолкаю. Лес вокруг нас становится гуще. Деревня из домов-деревьев давно канула в чаще. Птицы тоже смолкли, только слышится время от времени голос кукушки. Я улавливаю другие звуки, но понимаю, что как горожанка не умею их истолковывать.

Как только я открываю рот, чтобы спросить, когда мы придем, к нам кидается тень.

Огромная, лохматая, когтистая.

– Баалу! – восклицает Жоло, когда громадный медведь валится перед нами на траву и задирает лапы, как домашний кот.

Не знаю, как быть. Сия, спешащая к нам, смущена не меньше меня.

«Я не почуяла, как он подкрадывается. Ветер дул в противоположную сторону», – звучит у меня в голове извиняющийся голос оори.

Потом мы с ней слышим голос Жоло.

Вернее, его веселый смех.

Медведь вылизывает ему лицо, стискивает его своими когтистыми лапищами, валит на себя. Теперь мой брат восседает на шерстистом брюхе огромного медведя-альбиноса. Жоло, похоже, не видит в этом ничего особенного, я же тщетно пытаюсь унять участившееся сердцебиение.