Мультяшка - Наталия Романова

- Мультяш, - Максим не выдержал, прижал к себе девушку, порывисто, жёстко, ощущая всем существом окаменевшее тело в своих руках. - Ты хорошо поняла, что от тебя требуется? Ты понимаешь, почему мы должны поступить именно так?

Мира, натянутая, как струнка, продолжала молчать. Максим чувствовал дыхание, как поднимается и опускается грудная клетка, ощущал биение девичьего сердца - оно отбивало рваный ритм, то несясь вскачь, то замирая на продолжительное время, настолько продолжительное, что становилось страшно.

- Ох, Мира...

Сложно, скорее невозможно найти слова утешения, приободрения в такой ситуации, да и существовали ли они? Что можно сказать человеку, час назад увидевшему того, кто убил всю его семью? Память - это не чёрная тряпка, её не сожжёшь с помощью машинного масла и спичек для камина. Не закидаешь снегом, не вырвешь из сердца, из мыслей, из души.

Максим замолчал, искал слова, не находил, не знал, что сказать. Все эти дни он придумывал слова, погрязая в пучине дел, которых не становилось меньше, напротив, они наваливались со скоростью снежной лавины, грозя снести Максима, раздавить под тяжестью, более того, утащить тем же потоком Мирославу, пока она беспомощно молчит и каменеет в своей комнате. Он искал слова, проговаривал их сотни, тысячи раз, но так и не нашёл верных.

Руки автоматически стали скользить по волосам Миры, нехитрые движения успокаивали. Тяжёлые косы поддавались пальцам, растекаясь шелковистыми прядями по спине. Мира замерла сильнее, словно это было возможно.

Руки Макса дошли до кожи головы, провели по прядям волос, окончательно расплетая, потом стали гладить по голове, существенно надавливая, пару раз пройдясь ногтями, и снова принялись гладить, опускаясь на шею, плечи, по рукам, оглаживая сквозь ткань платья. Массажировали ладони, пальцы, каждый в отдельности, и снова поднимались по рукам, к шее, надавливая уже сильнее, проводя большими пальцами по позвонкам.

Мира вздохнула, резко и громко, как вынырнула из глубины. Максим потянулся к молнии сбоку платья, дёрнул вниз собачку, нырнул одной рукой под ткань, другой поднял руки девушки и снял платье с хрупкой фигурки. Той же участи подвергся капрон на ногах, Мира позволила снять с себя и переступила с ноги на ногу. Майка с тонким кружевом полетела в сторону, бюстгальтера на Мире не было.

Максим быстро посмотрел на девушку, развернул к себе спиной, перекинул волосы вперёд и начал массажировать, начиная от кожи головы, заканчивая ступнями. Мира стояла смирно, позволяя ощутимо надавливать, скользить руками, иногда придерживать за талию, чтобы надавить сильнее и чувствительней. Она позволила себя поднять, стоя, немного заведя лопатки, «встряхнуть» и «потянуть», тут же ставя снова на ноги.

Через некоторое время, тело под руками Максима начало расслабляться, шея не казалась такой натянутой, спина расслабилась, а голени приняли нормальное очертание. Мира обмякла, её начало покачивать, дыхание выравнивалось, сердцебиение успокаивалось, примерно так засыпают люди.

Максим перевернул Миру к себе лицом, продолжая массировать, опускаясь на колени, чтобы достать ступни. Взгляд упирался в плоский живот, скользил по капельке пирсинга в пупке и по обманчиво простому кружеву на трикотажном белье. Мира покорно поднимала одну ногу, потом другую, позволяя придерживать себя, закрыв при этом глаза. В каком мире она находилась прямо в этот момент, Максим не смог бы сказать, ему было достаточно ровного дыхания и мышц, больше не похожих на кусок бетона.

Движения рук становились плавными, мягкими, оглаживающими, Максим упрямо отгонял от себя наваждение, гнал вожделение, матерясь на собственное мужское начало, оно совсем не вовремя решило о себе заявить острой потребностью. Он заметил, как Мира стала покрываться гусиной кожей, в комнате было тепло, даже жарко, но она была худенькой, истощённой последними событиями, не мудрено, что после интенсивного массажа начала замерзать.

Поднял на руки и отнёс на кровать, показалось, что веса не осталось. Закутал в тёплое, лёгкое одеяло и лёг рядом, разглядывая личико с лёгким румянцем, радуясь ему. Мира задремала, это было хорошим знаком. Ночью она спала под действием снотворного, а днём никогда, хотя, если верить матери, часто лежала на кровати, смотря в потолок. Сейчас засыпала. Что ж, хоть на что-то Максим годен. Он потёр лицо, отгоняя от себя морок желания, и подоткнул одеяло, кутая Миру лучше. Закрыл на минуту глаза, отвлёк сигнал телефона, он посмотрел на сообщение, поморщился, поставил на беззвучный. Придётся миру подождать...

Открыл от того, что кто-то смотрел в упор. Кто-то - Мира, Мультяшка. Она сидела рядом, всё ещё в одних трусиках, и разглядывала Максима. Протянул руку, провёл от локтя к плечу. Снова напряжена, значительно меньше, но напряжена.

- Мультяш?

Вопрос потонул в поцелуе. Мира не целовала его, она требовала, её руки не скользили по футболке Максима и под ней, они давили и царапали, её взгляд не был изучающим, он был требовательным.

Она дёрнула вверх футболку, Максим быстро помог ей, приподнял бёдра, когда ловкие пальцы справлялись с пряжкой и клёпками на джинсах, потом сам снял штанины с ног, пока Мира расправлялась с его бельём, расправлялась беспощадно, если бы у неё были силы - она попросту порвала бы раздражающий её кусок ткани.

Быстро скользящие губы по телу, женский язык задержался на соске, покружил вокруг пупка, остановился, чтобы дать губам одарить мелкими, частыми поцелуями внизу живота, скручивая внутренности в узел, и, наконец, опустился ниже, скользя и обхватывая.

Максим застонал в голос, откинулся на подушки, на миг потеряв связную мысль о несвоевременности происходящего. Додумать не удалось, горячий рот скользил и насаживался, язык оглаживал с усердием и желанием, Максим терялся в ощущениях и догадках. Он был уже близок к концу, удивляясь тому, насколько быстро он сдаётся, когда острая мысль пронзила, приковав на доли секунды к поверхности кровати, парализовав.

Максим дёрнул на себя Миру, та скользнула голым телом по его телу и остановилась губами у губ. Он впился, тут же скользя языком, не давая опомниться, бесцеремонно забирая инициативу в свои руки, прижимая к себе, снимая трусики с аппетитной попки, сильно сжимая ягодицы, наверняка болезненно. Мира простонала и вжалась бёдрами, цепляясь руками за плечи, зажмурив при этом глаза. Одно-единственное движение, и она под ним, разведя ноги, без трусиков, стонущая, потирающая, просящая, умоляющая.

- Не смей со мной прощаться, - прохрипел Макс. - Не смей. Поняла меня?! Я не позволю, а ты не посмеешь.

Скользнул, сильно, резко, не останавливаясь, до самого упора. Мира вскрикнула, потом протяжно застонала, Максим не прикрыл рот рукой. Плевать! Даже если весь дом соберётся под дверью. Мирослава - его жена, и так будет всегда, до скончания веков.

Она продолжила громко стонать, он двигаться, сходя с ума от жара внешнего и внутреннего, где-то в сердце, от влаги внутри и снаружи, у себя в уголках глаз, от желания, которое не утолить даже сильными, мощными толчками, от взгляда лисьих глаз, от которого хотелось выть в голос.