Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - Вячеслав Никонов

13 октября 1795 года был подписан договор о третьем разделе Польши. Российские владения простерлись до линии, очерчивающей восточную границу современной Польши. «Таким образом, — подчеркивает Каррер д’Анкосс, — Россия вернулась к границам земель, управляемых в прошлом потомками Рюрика»[399]. Только разделы Польши дали России 7,5 млн новых подданных (все население в начале царствования Екатерины не превышало 20 млн). На присоединенных украинских землях гетманство было окончательно ликвидировано, правовое и налоговое положение унифицировано с общероссийским, как и украинское казачье войско.

Внешние успехи России, безусловные для ее населения, совершенно иначе выглядели для внешнего мира. Как подмечал Генри Киссинджер в «Дипломатии», «Россия вызывала двойственное к себе отношение: отчасти надежду и отчасти страх, что и явилось ее уделом вплоть до нынешних дней»[400]. Становление России как великой державы не прибавляло ей симпатий в Европе.

Кардинальные изменения в европейскую систему внесла Великая французская революция, перераставшая в большую международную войну. Правители Австрии, Пруссии, Швеции, Саксонии, Испании и России выступили за интервенцию, которой помешало, главным образом, отсутствие четко выраженного согласия Людовика XVI. Главным организатором трех антифранцузских коалиций выступала Великобритания, костяк вооруженных сил поставляли Россия, Австрия и Пруссия. Австрийцы без особого успеха отбивались от революционных войск в Нидерландах, а также в Северной Италии, где взошла звезда Бонапарта. В это время Россия потеряла свою великую правительницу.

Павел I эмоционально был готов к тому, чтобы возглавить силы противников революции, которая воспринималась им как совершенное зло, как козни антихриста, как вызов Богу[401]. Когда в 1798 году Бонапарт захватил Мальту и заявил о ликвидации базировавшегося там Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, именно император Павел согласился принять на себя звание Великого Магистра. Когда французы заняли Рим, свергли, ограбили и увезли во Францию папу Пия VI, свои войска в Италию на освобождение Рима отправил тот же Павел I, который видел свою миссию в том, чтобы быть «восстановителем тронов и оскверненных алтарей». Последовали победы над французами в Северной Италии, успех экспедиции адмирала Ушакова, который высадился в Неаполе и освободил Рим. Пий VII назовет Павла «другом человечества и бескорыстным защитником и покровителем гонимых и угнетенных»[402].

Однако вскоре, разочаровавшись в ненадежных союзниках, третировавших даже воевавших за них русских воинов как людей второго сорта, Павел резко сменил курс, начав сближение с Францией, где Бонапарт усмирил революцию, стал единоличным правителем, прекратил гонения на церковь. Он становился едва ли не единственным европейским лидером, с которым, по мнению Павла I, имело смысл иметь дело. Со своей стороны, Наполеон рисовал перспективу мощной коалиции, способной сокрушить английское глобальное могущество, и в качестве объекта для первого совместного удара предлагал «жемчужину Британской империи» — Индию. Павел отозвался направлением туда казачьего корпуса.

Павел был врагом «врожденных привилегий», требовал от всех дворян безупречного и безусловного служения стране и даже разрешил применять к ним телесные наказания, заставил чиновников ходить на службу, установив начало рабочего дня в 6 часов утра и обязательный отход ко сну в 10 вечера. Политика Павла, проводившаяся жестко и бесцеремонно, восстановила против себя влиятельную екатерининскую элиту. Лондон не поскупился на операцию по смене режима в России, отработанную во многих других странах, и нашел надежных партнеров при дворе.

Внук Екатерины Великой Александр I, занявший престол в марте 1801 года после заговора, лишившего жизни императора Павла I, в первые годы царствования был полон решимости реформировать Россию: ввести конституцию, отменить крепостное право. Указ «О вольных хлебопашцах» 1803 года стал первым шагом в этом направлении. Петровские коллегии были заменены министерствами, учреждался Государственный совет в качестве законосовещательного органа. Открывались университеты, появился Лицей, уже первый выпуск которого во главе с Александром Пушкиным оказался прославленным, появилось бесплатное начальное образование. Но в последующем реформы были остановлены. На сей раз причинами стали сопротивление аристократии ослаблению прерогатив монаршей власти и отмене крепостного права, а также несколько войн одновременно: со Швецией, Персией, Турцией и, конечно, с наполеоновской Францией.

Аннексия Финляндии объяснялась стремлением отодвинуть границу Швеции, в очередной раз пытавшейся взять реванш за Полтаву, от Санкт-Петербурга. Был оформлен особый статус Великого княжества Финляндского, который был настолько особым, что государствоведы так и не смогли договориться, что же это было — самостоятельное государство, состоявшее с Россией в тесном союзе, то ли автономная провинция.

Защита закавказских христиан считалась в России святым, не подлежащим обсуждению долгом. Царь объединенных Картли и Кахетии Ираклий II в 1783 году заключил Георгиевский трактат, согласно которому Россия принимала царство под свой протекторат. А его сын Георгий XII вступил в переговоры о полном вхождении в состав Российской империи, результатом которых стал соответствующий манифест 1801 года. Персия и Оттоманская империя восприняли это как прямую угрозу своим интересам, Великобритания — как косвенную и потенциальную. Потребовался ввод в Закавказье русских войск, что вызвало войну с Персией, а затем и с Турцией. Земли Восточной Армении, разделенные между этими двумя странами, перешли под контроль России в 1805–1828 годах, образовав Эриванскую губернию. Полем русско-персидской войны стали азербайджанские земли. По Гюлистанскому договору 1813 года Персия признала включение Грузии и части азербайджанских ханств в состав России. Тылам и путям снабжения русской армии в Закавказье постоянно угрожал самобытный мир черкесско-адыгских племен Северного Кавказа, большинство из которых к тому же находилось в союзе с Турцией. Покорение этих народов превратилось в 60-летнюю Кавказскую войну (впрочем, она полностью не закончена до сих пор). Россия завязла на Кавказе.

Переоценка военных возможностей России заставила Александра I войти в ряды третьей антинаполеоновской коалиции. Опрометчивость своего решения император ощутил в 1805 году под Аустерлицем, где русские войска подверглись унизительному разгрому. Из поражения были сделаны серьезные выводы, которые пошли по пути заимствования тактики военной организации Франции. К 1812 году численность российских войск достигла 620 тысяч человек, из них на западной границе размещалось 210–220 тысяч. Они противостояли 610-тысячной Великой армии. Мало кто за пределами России сомневался в очередной победе Наполеона.