Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере - Александр Колпакиди

И тут, в решающий момент, горе-заговорщики вдруг вообразили, что Гитлер обо всем знает! В жуткую панику впал не только Браухич, но и Гальдер, который в страшной спешке сжег все компрометирующие материалы и прекратил подготовку переворота. Одного грозного окрика диктатора оказалось достаточно, чтобы весь военный заговор рассыпался, как карточный домик.

Впрочем, о том, чего вообще стоил «заговор генералов», свидетельствует даже не эта паника, а малозначащий на первый взгляд фактик. Еще осенью Гальдер обратился к Вайцзеккеру с вопросом: нельзя ли повлиять на Гитлера, подкупив одну ясновидящую. Ради этого он был готов достать миллион марок. На военную силу генерал благоразумно больше не рассчитывал …

Высшее руководство путчистов было морально сломлено, но оставалось еще среднее. Его представители Гельмут Гроскурт и Ханс Остер, наоборот, развили бешеную активность — лучше бы они этого не делали! Видя, что Гальдер впал в панику, Гроскурт на свой страх и риск помчался к главе абвера и передал ему «настойчивую просьбу», якобы высказанную начальником генштаба: пусть Канарис убьет Гитлера, и тогда все решится само собой. Адмирал в ужасе отшатнулся и тоже впал в апатию, подумывая об отставке.

Полковник Остер поехал побуждать к решительным действиям Вицлебена. Прибыв к нему в штаб-квартиру во Франкфурте, где в тот момент находился еще и полковник Мюллер, Остер с порога начал сыпать именами заговорщиков и размахивать прокламациями, написанными Беком и призывавшими к мятежу. Военные с трудом заставили его немедленно сжечь листовки и постарались как можно скорее избавиться от опасного болвана. Лучше бы приставили к нему шпика или пристрелили на месте: от них горе-конспиратор пошел в офицерское казино Франкфурта и прилюдно начал поливать грязью нацистов, нимало не опасаясь доносчиков и агентов гестапо. Вдобавок ко всему Остер обронил в казино листок с полным списком заговорщиков. (Если бы страшную бумагу не подобрал один из антинацистски настроенных офицеров, то земной путь почти всех путчистов закончился бы уже в 1939 году).

В конце концов, полковник махнул рукой и на своего шефа Канариса, и на военных, и решил сам взорвать Гитлера, для чего пришел к начальнику абвера-II, главе немецких диверсантов Эрвину фон Лахоузену и попросил у него адскую машину. Когда последний поинтересовался, для чего ему, Остер чистосердечно признался: взорвать фюрера. Лахоузен все же дал своему коллеге бомбу — мало ли, а вдруг правду говорит! Дело сорвалось из-за пустячка: ни Остер, ни согласившийся ему помочь Эрих Кордт не умели обращаться со взрывчаткой.

Последняя попытка предотвратить потенциальную катастрофу на западном фронте была предпринята 9 ноября генералом фон Леебом. Он созвал на совещание трех командующих группами армий, стоявших против Франции, и предложил им совместно отправиться к Гитлеру и потребовать от него воздержаться от активных действий на западе, а затишье использовать для дипломатических переговоров. Если же фюрер откажется, то все высокопоставленные генералы… нет, всего лишь дружно подают в отставку. Однако шкурнические интересы возобладали и на этот раз. Большинство генералов категорически отказались участвовать в этой акции, мотивируя отказ тем, что она может быть расценена Гитлером как мятеж.

Дело кончилось тем, что сам фюрер, не подозревая об этом, в очередной раз расстроил планы заговорщиков, отменив наступление на Францию… из-за плохой погоды. После чего он назначал дату начала войны со старым врагом 29 раз и, окончательно заморочив всем голову, начал ее лишь 10 мая 1940 года. И снова катастрофа не состоялась. После стремительного разгрома Франции оппозиция Гитлеру в генеральской среде исчезла очень надолго. В условиях всеобщего ликования и восхищения гением фюрера, раз за разом одерживавшего победы вопреки всем законам здравого смысла, мечта о военном перевороте испарилась сама собой.

…Везло фюреру, но везло и заговорщикам. В середине 1940 года часть из них чуть было не попала в застенки гестапо. После очередной победы на Западе служба безопасности стала выяснять, кто предупредил голландцев о дате немецкого наступления, — по-видимому, все-таки где-то что-то сработало. Без особого труда удалось выяснить, что следы ведут к Остеру. Однако Канарис, пользуясь отсутствием прямых доказательств, сумел замять дело.

Спасать Остера шефу абвера пришлось дважды. Слухи о предательстве распространились достаточно широко, и узнавшая о них жена подполковника Прука, «честная немецкая женщина», поспешила написать письмо: мол, штурмбаннфюрер СС Хофман и абверовцы Остер, Донаньи и Мюллер мечтают устранить Гитлера. К счастью для заговорщиков, письмо это она отправила Канарису, который поспешил запереть слишком много знающую фрау в сумасшедший дом (как тут не вспомнить сумасшедшую осведомительницу Волкову в «деле Кирова»!) Так, благодаря шефу абвера, горе-оппозиционеры спаслись и на этот раз.

Примерно таким же, как 1940-й, был для заговорщиков и следующий, 1941 год. Ранней весной адмирал Канарис посетил швейцарский город Берн, где встретился с одной своей знакомой полькой, которая, как было хорошо известно шефу абвера, работала на английскую разведку. По поручению своего руководства она спросила, не нацелено ли передвижение немецких войск на Балканах против Турции.

— Нет, мы не будем нападать на Турцию, — просто ответил глава немецкой военной разведки. — Вероятно, мы вторгнемся в Россию.

Информация немедленно ушла в Лондон. Именно на ней основывался Черчилль, когда 3 апреля предупредил Сталина о готовящемся нападении. Впрочем, вести об открытии Гитлером столь желанного для англичан восточного фронта шла им по многим каналам: напрямую из Германии, через Ватикан, даже через Москву. Еще до начала войны агент Канариса Николас фон Галем прибыл в советскую столицу и, встретившись там с английским резидентом, подтвердил известия о скором нападении Гитлера на нашу страну. Советское руководство об этом на свой страх и риск известил немецкий посол в Москве граф Вернер фон Шуленбург. Впрочем, и в Кремль эта информация тоже шла по многим каналам.

Перед началом Великой Отечественной войны Канарис сделал последнюю попытку. С его ведома немецкий дипломат Ульрих фон Хассель весной 1941 года установил контакт с американцем Столлфортом и передал ему план, согласно которому заговорщики отстраняют Гитлера, заключают с союзниками перемирие и освобождают оккупированные территории, за исключением Саарской области, Австрии и Данцига. Однако однозначного ответа из Лондона и Вашингтона так и не последовало.

Потерпев неудачу на Западе, Канарис, по некоторым сведениям, предпринял начальные шаги к заключению мира на Востоке. Попытка была сделана в сентябре, с помощью находившегося в Стокгольме двойного агента Эдгара Клауса, одновременно работавшего и на фашистскую Германию, и на СССР. Клаус регулярно играл в карты с советским послом в Швеции Александрой Коллонтай и мог обеспечить канал для контактов. Но и на этот раз дальше предварительных прожектов дело не пошло. А война между тем шла полным ходом — та самая, роковая для Германии война, от которой так старался застраховать свое отечество генерал фон Сект.

Начало войны с Россией подавляющее большинство генералов, завороженных победами Германии, встретили восторженно. Только находившиеся в отставке последователи Секта — генералы Бек и Хаммерштейн-Экворд — осуждали ее и говорили, что эта война принесет Германии разгром.