Икона - Фредерик Форсайт

Если Монк предполагал, что перемену времени в связи с перелётом можно было бы принять во внимание, то он ошибался. После ленча он провёл четыре часа с Олегом.

Русский разыгрывал целую серию сценариев. В один момент он изображал милиционера на улице, остановившего Монка для проверку документов, спрашивал, откуда тот приехал, куда он идёт и зачем. В другой раз он становился официантом, расспрашивающим о деталях сложного обеденного заказа, или приезжим русским, спрашивающим дорогу у москвича. Уже через час Монк ощутил, как чувство языка возвращается к нему.

Вытаскивая удочки с уловом на Карибах, Монк считал, что он в неплохой форме, несмотря на увеличившуюся талию. Он ошибался. На следующее утро до рассвета он впервые побежки по пересечённой местности с Кайрэном и Митчем.

— Мы начнём с лёгкого, босс, — сказал Митч.

Поэтому они пробежали всего пять миль через заросли вереска высотой выше колен. Сначала Монк подумал, что умирает. Затем он уже желал умереть.

Весь штат прислуги состоял из двух человек. Экономка, грозная миссис Мак-Гилливрей, вдова иомена, готовила и убирала, встречая группы приезжающих и уезжающих экспертов неодобрительным хмыканьем за их английский акцент. Гектор следил за территорией имения и огородом, ездил по утрам в Уайтхаус за продуктами. Миссис Мак-Ги, как мужчины называли её, и Гектор жили в двух небольших коттеджах около замка.

Приехал фотограф и сделал множество фотографий Монка для различных удостоверений, которые готовили для него где-то в другом месте. Появился парикмахер-стилист, он же гримёр; искусно меняя внешность Монка, он показал, как это можно сделать снова с минимальным количеством материала, причём его легко было купить или носить с собой, не вызывая ни у кого подозрений о его истинном назначении.

Когда внешность изменили, фотограф сделал ещё партию снимков уже для другого паспорта. Откуда-то Ирвин достал настоящие документы и пригласил гравера-художника и каллиграфа, чтобы изменить их на другое имя.

Монк провёл долгие часы, изучая огромную карту Москвы, запоминая план города и сотни новых названий — новых для него по крайней мере. Набережной Мориса Тореза, названной в честь покойного лидера Французской компартии, вернули старое название — Софийская набережная. Все упоминания о Марксе, Энгельсе, Ленине, Дзержинском и других коммунистических знаменитостях прошлого исчезли.

Он запомнил сотню самых выдающихся зданий и их расположение, как пользоваться новой телефонной системой и как останавливать на улице такси, махнув рукой с долларовой бумажкой, в любое время и в любом месте.

Долгие часы проводил он в комнате с экраном, вместе с человеком из Лондона, тоже говорившим по-русски, но англичанином, глядя на лица, лица и опять лица.

Надо было читать книги, речи Комарова, русские газеты и журналы. Тяжелее всего было запоминать частные номера телефонов, не ошибаясь ни на цифру, и наконец пятьдесят номеров остались у него в голове. В цифрах он никогда не был силён.

Через неделю вернулся сэр Найджел Ирвин. Он выглядел усталым, но довольным и не сказал, где был. Он привёз одну вещь, которую член его команды после долгих поисков купил в антикварном магазине в Лондоне. Монк повертел предмет в руках.

— Как, чёрт побери, вы узнали об этом? — спросил он.

— Не имеет значения. У меня длинные уши. Тот же самый?

— В точности. Насколько я помню.

— Хорошо, тогда это поможет.

Он также привёз чемодан, сделанный искусным мастером. Потребовался бы таможенник-ас, чтобы обнаружить внутреннее отделение, в которое Монк спрячет две папки: «Чёрный манифест» в оригинале на русском языке и документ, подтверждающий подлинность манифеста, переведённый на русский.

К концу второй недели Джейсон Монк был в превосходной форме, таким здоровым он не чувствовал себя последние десять лет. Его мускулы окрепли, и его выносливость возросла, хотя он знал, что ему не сравниться с Кайрэном и Митчем, которые могли идти час за часом, преодолевая боль и усталость, доходя до состояния, близкого к смерти, когда только воля заставляет тело двигаться.

В середине этой же недели прибыл Джордж Симс. Ему было приблизительно столько же лет, сколько и Монку; бывший младший офицер из полка СВДС — Специальной воздушно-десантной службы. На следующее утро он вывел Монка на лужайку. Оба были в спортивных костюмах.

— А теперь, сэр, — произнёс он с певучим шотландским акцентом, — я буду очень вам признателен, если вы попробуете убить меня. — Монк поднял вопросительно бровь. — Но не беспокойтесь, вам это не удастся. — Он оказался прав. Монк приблизился, подготовился и сделал выпад. Горы перевернулись вверх ногами, а он оказался лежащим на спине. — Чуть-чуть не успел заблокировать меня, — сказал Симс.

Гектор, принёсший свежевыдернутую морковь к ленчу на кухню, увидел в окне промелькнувшего вверх ногами Монка.

— Что это они такое делают? — спросил он.

— Да ну тебя, — сказала миссис Мак-Ги. — Просто джентльмены, друзья молодого лорда, забавляются.

Уйдя в лес, Симс познакомил Монка с «зауэром» — 9-миллиметровым автоматическим пистолетом.

— Я полагал, что вы, ребята, пользуетесь тринадцатизарядным браунингом, — заметил Монк, надеясь показать, что и он что-то знает.

— Раньше пользовались, но это было давно. Перешли на этот десять лет назад. А вам знакома позиция с пистолетами в обеих руках с припаданием к земле?

Когда-то на «Ферме», в Форт-Пэри, штат Виргиния, будучи стажёром ЦРУ, Монк прошёл обучение стрельбе из ручного оружия. Он был первым в группе — сказывались навыки, полученные на охоте с отцом в горах Блю-Ридж в детстве.

Шотландец установил мишень, изображающую присевшего человека, отошёл пятнадцать шагов и выпустил пять пуль в сердце фигуры. Монк отстрелил у неё левое ухо и задел бедро. В течение трёх дней они делали по сотне выстрелов дважды вдень, пока наконец Монк не стал попадать тремя из пяти в голову мишени.

— Обычно это сбавляет им прыти, — заметил Симс тоном человека, не рассчитывающего добиться большего.

— Если повезёт, мне не придётся прибегать к этому проклятому оружию, — сказал Монк.

— Ах, сэр, все так говорят. А потом везение кончается. Лучше уж уметь это делать, если потребуется.

В начале третьей недели Монка познакомили с его специалистом по связи. Из Лондона приехал удививший Монка своей молодостью человек по имени Денни.

— Это совершенно обычный портативный компьютер, — объяснил он, показав папку по размеру не больше обычной книги. Когда он раскрыл её, на внутренней стороне оказался экран, а на другой — собранная клавиатура, которую можно было легко превратить в клавиатуру обычного размера. — Теперь такой компьютер носят в своих кейсах каждые восемь из десяти бизнесменов. Флоппи-диск, гибкая дискета, — Денни показал что-то похожее на кредитную карточку и, помахав ею перед носом Монка, вставил её сбоку в компьютер, — содержит обычный объём информации, необходимой бизнесмену того класса, каким будете вы. Если кто-то воспользуется ею, всё, что они узнают, — это коммерческая информация, представляющая нулевой интерес для всякого, кроме её владельца.