Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова

Виктор, узнав о медведе-людоеде, даже расстроился, что ему не пришлось поучаствовать в этом кошмаре: пропустить такое яркое событие, которому он мог стать свидетелем! Но Алексей развеял его досаду, сообщив, что в округе появился новый медведь, молодой и крепкий, за которым следует присмотреть, так как никогда не знаешь, чего ожидать от этих воинственных обитателей тайги.

Алексей огорчался, что не сможет взять с собой Алтая, так как тот еще слаб и неизвестно, поправится ли вообще когда-нибудь окончательно. Виктор заверил друга, что почтет за честь возложить на себя заботу о мужественном и героическом псе, спасшем и Алексея, и Милу, и всех обитателей скита. И какое же потрясение Виктор испытал, узнав, что именно хрупкой и слабенькой на вид Миле удалось метким выстрелом в лоб сразить гигантского медведя-людоеда и поставить жирную точку его бесчинствам. Эта новость оказалась для него невероятной.

– Ух ты какая! – восклицал он, с интересом разглядывая смущенную Милу. – Слушай, Алексей, а ведь тебе невероятно повезло, что ты встретил такую потрясающую девушку! Никогда даже не слышал, что бывают подобные уникумы. А теперь вот увидел воочию и налюбоваться не могу.

– Я сам на нее никак не налюбуюсь, – улыбался довольный Алексей.

– Если бы ты не опередил меня, я бы точно на ней женился, – не унимался Виктор. – Подвиг – уже то, что она вообще выжила в тайге. А тут еще и с медведем-людоедом умудрилась расправиться!

Довольная Мила светилась от похвал. Она праздновала триумф в душе, ведь ей удалось победить не только смертельно опасного зверя, но и себя саму, а эта победа – куда дороже. Насладившись славой, Мила отправилась помогать бабушке готовить праздничный стол в честь прибытия Виктора.

– Пиршество – вне всяких похвал! – распинался тот позже, с удовольствием уплетая роскошную таймень, приготовленную целиком на вертеле, и жареных рябчиков в сметанно-грибном соусе. – Ничего вкуснее никогда не ел. Слушай, Алексей, а ты вообще уверен, что Мила – человек? Может, она – Ангел-хранитель во плоти, спустившийся с небес, чтобы поддержать тебя в этой суровой таежной действительности? Ты уверен, что она не исчезнет, как сон, как утренний туман, стоит вам только выбраться из этой глуши?

– Никуда я от Алеши не исчезну, – возражала Мила. – Точно так же, как и он от меня. Мы – муж и жена как перед Богом, так и перед людьми. И мы любим друг друга.

– Дай-то Бог, друзья мои, дай-то Бог! Я рад за вас и от чистого сердца желаю вам счастья! Любо-дорого смотреть на вас, душа поет от счастья.

Неделя пролетела как миг, и монах-проводник, оставив в скиту новых обитателей, засобирался в обратный путь. Покидали скит не только Мила и Алексей, но и двое монахов, Сергей и Николай, которые были на их венчании шаферами.

– Бабушка, я не пойду без тебя.

– Это что еще за новости! – рассердилась старушка. – Пойдешь как миленькая! Ты теперь за Алешенькой, за мужем своим, как нитка за иголкой тянуться будешь.

– Я тебя здесь одну не оставлю. Пойдем с нами!

– Нет, Мила, не дойду я. Да и не хочу уходить отсюда. Мне здесь хорошо и спокойно. Тем более сейчас, когда твоя судьба устроена. Я в скиту должна остаться. Неужели я не имею права хотя бы раз в своей жизни сделать так, как нужно мне? Вот то-то же! Мне давно уже пора подумать о спасении собственной души, не все же только твою из беды выручать. Теперь, девонька, ты отправляешься в самостоятельное плавание. Больше я тебе – не нянька. Человек должен сам свою жизнь прожить. А чтобы научиться плавать, нужно сначала не побояться в воду войти. Ты у меня барышня умная, дальше сама сообразишь, как жить. Да и Алешенька тебе поможет освоиться в мирской жизни, защитит, если что. Вдвоем не пропадете. Только держись за него, другого такого на свете нет. Особенно для тебя.

– Вот именно! Я же не такая, как все! А ты не боишься, что моя болезнь вернется снова? Или я встречу того ирода, который хотел меня увезти? – забеспокоилась Мила.

– Я в этой жизни уже ничего не боюсь и тебе не советую. Если, конечно, у тебя хватит ума снова не показывать свой дурной характер. Потому что именно характер человека определяет его судьбу. А что до того мужика, так рядом с Алешенькой тебе ни один враг не страшен. К тому же ты теперь абсолютно здорова. Так неужели сама ему не дашь отпор, это после медведя-людоеда?!

– Ты права. Обещай, что дождешься меня. Я обязательно за тобой вернусь.

Путникам предстоял долгий и нелегкий путь к мирской жизни, от которой они когда-то бежали в таинственную глушь, спасшую их от духовной гибели.

Прощай, матушка-тайга! Спасибо за приют, за испытания, через которые пришлось пройти, за суровые жизненные уроки. Ты не терпела ни бестолковой суеты, ни легкомысленной беспечности, была сурова к людям и неизменно откровенна, открывая перед их взорами и душами свои красоты и тайны, требуя взамен такого же честного и глубокого понимания сущности божественного мироздания.

Перед самым уходом Мила опустилась на колени перед Алтаем и обняла его могучую шею. Пес, чувствуя скорое расставание, смотрел на Алексея и Милу печальным, все понимающим взглядом, мужественно сдерживаясь, чтобы не заскулить от охватившей его тоски.

– Как жаль, что ты не можешь пойти с нами, потому что еще слаб и не выдержишь трудный переход. Бабушка и Виктор присмотрят за тобой. А как только появится хоть малейшая возможность, я вас с бабушкой обязательно отсюда заберу. Ты приглядывай за бабушкой, а она будет приглядывать за тобой. Прощай, мой дорогой, я всегда буду думать о тебе.

Мила поднялась, по ее щекам солеными струйками неудержимо текли слезы.

– Ну будет тебе! – строго произнесла старушка. – Плачешь, будто по покойникам. А мы с Алтаем погодим пока умирать, повоюем еще за свою счастливую жизнь. Правда, Алтай? – обратились она к псу, который тут же охотно и как бы подтверждая ее слова рыкнул в ответ, сбросив с себя пелену тоски и безысходности: жизнь-то продолжается, и они непременно еще встретятся, так чего зря слезы-то лить?

После недолгого прощания с остающимися обитателями скита и неизменного благословения батюшки Георгия путники вышли за ворота и углубились в лес. Он встретил их неумолкающим пением звонкоголосых птиц и вздымающимися ввысь и покачивающимися на легком ветру пиками вековых сосен. Перебираясь через упавшие мертвые деревья, продираясь сквозь колючие заросли элеутерококка и аралии, обходя гиблые болота, путники гуськом следовали за проводником через тайгу по невидимой глазу тропе.

Дремучие заросли, окутывающие их густой сетью паутины, сменялись чистым лесом, и тогда идти по твердой и сухой почве становилось легче. Девственный лес представлялся им восхитительным храмом природы с нежно-зеленой травой мягкого ковра, расцвеченного душистыми цветами, с колоннами мощных стволов роскошных сосен, устремленных в ярко-синее небо и, казалось, поддерживающих его купол своими верхушками. Истинный храм природы, продуваемый ветром, а потому в нем ни гнуса, ни мошки, и воздух хрустально чист и свеж. Невольно охватывающее путников в мрачных чащобах ощущение тревоги и заброшенности сменялось в этом лесном храме вполне осознанным чувством сопричастности к жизни и законам дикой природы.