Меморандум киллеров - Фридрих Незнанский

Филя, например, сказал, что лично он действовал бы так. Сообщил бы Султану о том, что ему «шьют» его приятели-менты, в частности Волошин, который сам же и убил Софью. Заодно рассказать, каким гадским способом. А вот они, то есть сыщики из «Глории», не позволят «гнилому менту» повесить на Бе-коева чужое убийство. Но для этого он должен… ну и так далее. Или же сыщики будут категорически отрицать свое участие, и тогда Султанчику не позавидуешь. И с ментами он, оказывается, дружбу водит, и «шестерит» на них, изображая понятого, и все остальное, отчего снова на зоне ему вряд ли светит прежнее уважение. Скорее, наоборот. А решение паханов относительно скурвившегося их кореша можно запросто ускорить, кинув на зону «маляву». Так что выбор всегда остается, поскольку можно ведь сесть и только за один побег, а про все остальное договориться и — забыть. Не поверит — его дело.

Более того, Филипп готов хоть сейчас навестить Султана в «Петрах». Для «конкретного разговора». Денис пообещал немедленно проинформировать дядьку об итогах совещания.

Первый же вопрос, заданный Александром Борисовичем вору в законе Михо Старому, которого доставили в следственный кабинет Бутырского СИЗО, видимо, показался тому издевательским. Но у Турецкого имелись на то веские причины.

— Как вас здесь содержат, Михаил Спиридонович? Жалобы имеете?

Гуцерия мрачно, исподлобья уставился на следователя и ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.

Турецкий представился, ожидая, что должность помощника генерального прокурора произведет впечатление на этого угрюмого пожилого мужика, явно отправленного на нары за преступление, которого он не совершал. Нет, отреагировал совершенно индифферентно. Значит, либо смирился со своим положением, либо четко соблюдает определенную договоренность с тем, кто его сюда отправил…

А отправил-то, и это было известно, Вадим Михайлович Лыков. Снова он!

Долго размышлял на эту тему Александр Борисович и пришел к выводу, что Гуцерия либо знает гораздо больше того, что было изложено в его показаниях против «крупного наркодельца» Анатолия Юркина, либо ему вообще ни черта не известно. И эти «показания» вполне могли быть подсказанными. Мол, ты нам говоришь то-то и то-то, а мы тебе за это, соответственно, тоже идем навстречу. Не новость в следственной практике. А вывод такой сделал Турецкий, когда внимательно посмотрел протокол допроса этого «законника», копию которого доставил ему Юра Гордеев, и не нашел там никаких конкретных доказательств того, что Юркин действительно занимался организацией наркотрафика, причем в особо крупных размерах. Одни общие слова, типа «мне известно, что» или «он сам сказал, когда мы встретились». От кого известно, где и когда встречались — на выяснение этих основополагающих вопросов, на которых, собственно, и должна была строиться доказательная база обвинения, у следствия, видимо, не хватило ни времени, ни желания. Туфта, короче. Таким вот образом можно обвинить любого прохожего в том, что он маньяк-насильник, лишь по той причине, что он кому-то случайно показался похожим на кого-то.

Но если речь идет не о случайном или даже подкупленном свидетеле, а о человеке, который является вором в законе и, следовательно, хорошо знает, какую понесет ответственность за дачу ложных показаний, когда этот факт вскроется в суде, значит, у него на то имеются особые причины. Именно эти причины и собирался выяснить Александр Борисович.

Это была одна сторона вопроса, который привел его в Бутырку. А другая касалась опять-таки Михо Старого, задержанного по подозрению в организации кровавой разборки в баре «Медведь», в которой, наряду с участниками чеченской ОПГ, пострадали и случайные посетители.

Вот и в данном случае с убедительными доказательствами дело обстояло неважно. Правда, здесь имелся конкретный исполнитель, Георгий Кукурия, с которым в настоящее время работал следователь Петр Ватутин из Московской городской прокуратуры, где и было возбуждено дело. Но по его докладам выходило, что подследственный постоянно пугается в своих показаниях, и, скорее всего, неосознанно, как поступает человек, который слабо проинформирован об обстоятельствах преступления, но которому приказано взять его на себя.

Чем обычно заканчиваются подобные «расследования», Турецкому объяснять было не надо. В первом же судебном заседании дела разваливаются, поскольку свидетели обвинения категорически отказываются от своих показаний, мотивируя отказ тем, что эти показания были попросту выбиты из них во время следствия.

Но парадокс заключался в том, что Ватутин-то как раз ничего и не собирался выбивать из подозреваемого, напротив, ему самому признательные показания представлялись неправдоподобными, не соответствующими истинному положению вещей.

Все-то бы оно так, да вот какая получалась в итоге штука. И исполнителя, и заказчика, и все доказательства вины, включая признательные показания участников преступления, ему представили оперативники Московского уголовного розыска, которые и сумели-то их добыть во многом лишь благодаря энергичной и в высшей степени грамотной в профессиональном отношении деятельности заместителя начальника МУРа, недавно, кстати, отмеченного правительственной наградой. Что тут скажешь?..

Но Петя Ватутин, старательный следователь, не знал того, что уже было известно Александру Борисовичу, курирующему данное уголовное дело. А Турецкий не имел права, да и не собирался в данный момент, делиться своими знаниями с Ватутиным. Ничего не поделаешь. Хотя Петр, между прочим, абсолютно прав, увидел главное — подтасовки. Надо бы как-нибудь осторожно намекнуть ему на этот счет, чтоб он не особо усердствовал, ибо в данном случае всю пирамиду обвинений, выстроенных следствием, может одномоментно разрушить короткое признание того же Михо Гуцерия.

И снова перед Александром Борисовичем вставал вопрос: ему-то это зачем? На что рассчитывает? Или он просто тянет время, зная наперед, что следствие закончится пшиком? А что, разве так уж приятно сидеть в Бутырке? Или это ему предоставили возможность скрыться на время, переждать куда более опасную для него ситуацию? И значит, таковая имеет место? Ну в этом, последнем случае он ничего, естественно, не скажет. Хотя можно попробовать…

— Скажите, Михаил Спиридонович, — доверительным тоном сказал Турецкий, — может, вы чего понимаете? Вот читаю собранные показания по делу о «Медведе» — ну липа на липе. Вернул из архива дело по обвинению некоего Юркина, вашего, оказывается, близкого знакомого и даже отчасти подельника, снова сплошная туфта. И ничего не могу понять. Вы что, всерьез решили на старости лет в милицейские осведомители податься?

— Зачем оскорбляешь, начальник? Я, кажется, повода тебе не давал, ты меня вообще в первый раз видишь.

— Я — да. Зато Лыков вас очень хорошо знает… Ну, правильно, думаю, зачем же «законнику» какому-то там участковому стучать, когда есть заместитель начальника МУРа?

— Ты не прав, я никогда не был стукачом. И не стану, не дождетесь.