Игрушка богатого человека - Тереза Вейр

После дождя солнце по утрам светило особенно мягко, свежая зелень сияла, как в сказочном Изумрудном городе. Прилетели малиновки. Они приветствовали рассвет звонким пением. Появились цветы — тюльпаны, нарциссы, гиацинты, качающиеся на ветру, распространяющие свой нежный аромат в промытом дождем воздухе.

Весна.

Сара обожала это время года. Она столько лет тосковала по весне в деревне…

На кустах сирени только-только проклюнулись листья — маленькие, как беличьи ушки, когда из города приехала ее сестра Глория. Сара и Глория никогда не были особенно близки, а теперь, когда между ними лежали десять лет разлуки и неудавшаяся жизнь Сары, выплывшая наружу, встреча стала особенно мучительной и неловкой. Легче было бы общаться с чужим, совершенно незнакомым человеком. Им предстояло заново знакомиться друг с другом. Начинать с нуля.

Глория ничуть не изменилась: такая же оживленная, разговорчивая, кокетливая, светловолосая, полная энергии.

— Папа помолодел на пять лет, — заметила она, выставляя на стол кофейные чашки.

Входная дверь хлопнула, послышался топот ног и смех. Дети Глории, мальчик и девочка, раскрасневшиеся, запыхавшиеся, ворвались в кухню.

— Дедушка обещал оседлать Перчика! — закричали они хором.

— Поздоровайтесь с тетей Сарой, — напомнила Глория, подталкивая детей в спину. Их улыбки моментально пропали. Они выпрямились, вытянули руки по швам и застыли на месте, хотя Глория продолжала подталкивать их вперед.

У Сары не было опыта общения с детьми, но она сразу вспомнила собственное детство, когда по воле матери ей — неловкой и стеснительной — приходилось попадать в трудное положение. Общаться с приглашенным Санта-Клаусом, от которого пахло потом и спиртным, потом с дядей Джейсоном, пугавшим ее своей деревянной рукой.

— Все в порядке, — сказала Сара, стараясь как можно приветливее улыбнуться переминающимся с ноги на ногу детям и чувствуя, как губы прилипают к зубам.

— Ничего, они освоятся, — заверила ее Глория. Сара продолжала улыбаться.

— Конечно, — кивнула она. — Конечно, освоятся.

* * *

Пару недель спустя Сара решила, что ей пора подыскать себе работу. Рабочие места в Сигурни были наперечет, но ей повезло: в местном кафе открылась вакансия.

Кафе называлось простенько и незамысловато: “Кофейня”. “Оригинальное название для неповторимого места”, — подумала Сара с усмешкой.

— Официанткой? — недоверчиво переспросил отец, когда она объявила ему о своей новой работе. — А как же те красивые картиночки, что ты раньше рисовала? Ты что, совсем их забросила?

Сара улыбнулась, вспоминая то время, когда он высмеивал ее за пристрастие к живописи, называл эти самые “картиночки” пустой тратой времени, занятием для бездельников, витающих в облаках.

Красивые картиночки. Места у нее в душе не осталось для “красивых картиночек”.

— Нет, — ответила она.

— Твои краски все еще хранятся наверху. Почему бы тебе их не достать?

Она улыбнулась и кивнула.

— Может быть.

Но она знала, что не станет их доставать.

* * *

Однажды позвонил Нэш, но разговор у них вышел какой-то бестолковый. Сара сообщила ему о своей новой работе в кафе. Он сказал ей, что в Чикаго жарко. В трубке были слышны обычные городские шумы. Автомобильные гудки. Завывание сирен. Все так не похоже на деревенскую тишину. И все напоминает о непрочности их отношений, о том, что их пути лишь однажды пересеклись на краткий миг, чтобы тут же снова разойтись.

— Я слышу уличный шум, — сказала она.

— А я слышу птиц, — откликнулся он. — И как растет кукуруза.

— Разве можно услышать, как растет кукуруза?

— Да нет, это просто так говорится.

— Вот оно что. Наступило молчание. Молчание затянулось.

— Мне пора, — сказал Нэш.

— Ладно, пока.

— Береги себя.

— И ты тоже.

Черная тоска нахлынула на нее, когда Сара повесила трубку. Она почти пожалела, что он позвонил. Почти.

* * *

Когда прошел месяц после возвращения Сары домой, отец уговорил ее пойти с ним в церковь. Стоило им ступить под церковные своды, как на дубовых скамьях под высокими витражными окнами началось движение. Головы присутствующих повернулись к ним.

“Ротозейство” — вот как называл это ее отец. Задние скамьи всегда заполнялись в первую очередь, передние оставались пустыми даже во время пасхальной службы. Саре и ее отцу пришлось пройти по проходу, чтобы занять место на пятой скамье от входа.

Не глядя ни направо, ни налево, Сара взяла веер из плотной бумаги, лежащий под Библией. На одной стороне было выцветшее, уже почти не различимое изображение Иисуса, поднявшего взор к небесам и осененного солнечным лучом, на другой стороне — адрес и телефон похоронной конторы Граймса. Не исключено, что этот самый веер Сара держала в руках, когда ей было шесть.

В Сигурни никогда ничего не менялось.

Когда шепот пересудов наконец стих, прихожане вернулись к своим церковным программкам, отыскивая следующий псалом. Сара воспользовалась этой возможностью, чтобы в свою очередь понаблюдать за остальными. Она подняла голову и оглядела спины семейства, расположившегося на пару скамей впереди и немного влево от нее.

Джош Гастингс. Парень, живущий по соседству. Отец мечтал, чтобы она вышла замуж за Джоша. Их участки примыкали друг к другу. Они были бы идеальной парой. Теперь Джош стал солидным мужчиной с женой и тремя аккуратно причесанными детишками.

“А ведь это я могла бы сидеть на ее месте. Я могла бы быть обычной, добропорядочной домохозяйкой”, — с безразличием подумала Сара.

Но тут она вспомнила о человеке с темными, вечно растрепанными волосами, который вошел в ее жизнь и перевернул все вверх дном. О человеке, который любил смотреть на звезды и назвал свою дочку именем кометы.

Взор Сары затуманился. Она судорожно перевела дух и села прямее, крепко сжимая в пальцах старый веер. Отец наклонился к ней поближе.

— Ты в порядке? — шепнул он.

— Да, папа. Я в порядке.

* * *

В кафе смена Сары продолжалась с одиннадцати утра до семи вечера. Ленч и ужин. Впрочем, местные жители предпочитали называть ленч обедом. В “Кофейне” на обед подавали “фирменные блюда”, например запеченный окорок, приготовленный из обычной солонины. К нему полагался гарнир из комковатого картофельного пюре, заправленного тушеным салом, и консервированного зеленого горошка. Единственным съедобным блюдом в меню и единственной претензией этой забегаловки на оригинальность, по мнению Сары, был пирог с арахисовым маслом.