Знак чудовища - Роман Афанасьев

— Конечно, простим, барон, — сказал Рон, поднимаясь из-за стола и сверля друга недовольным взглядом. — Я уже видел вашу коллекцию, покажите теперь ее тану. Быть может, это отвлечет его от мыслей о ранениях.

— Отвлечет, — согласился Сигмон, окончательно решивший завтра же утром отправиться в Волдер. — Спасибо, барон.

— Прошу за мной, — пригласил Нотхейм. — И, пожалуйста, ничему не удивляйтесь!

— Я постараюсь.

Рон только вздохнул, догадываясь, что и в кабинете основной удар гостеприимства барона ему придется взять на себя.

Кабинет оказался огромным залом, едва ли не больше того, где они обедали. Правда, он находился в подвале, так что низкие потолки нависали над головой, давили на плечи и делали кабинет похожим на каземат. У входа стоял массивный стол красного дерева, около него — простой комод и книжный шкаф. Пара кресел — массивных, под стать столу, — завершала облик кабинета барона. А дальше начиналось то, чему тан не смог подобрать названия.

От стола в глубь зала уходила истертая до дыр ковровая дорожка, давным-давно потерявшая цвет. Все остальное место занимали чучела. Их было не меньше сотни, и каждой искусный таксидермист придал особую позу. Это напоминало зверинец — огромный зверинец и одновременно звериное кладбище. Здесь встречались и рыси, и лоси, и медведи, и кабаны, а где-то в середине белела шкура горного льва. Коллекция барона оказалась самой большой из тех, что доводилось видеть Сигмону. Такое разнообразие удивило его, но вовсе не обрадовало. Он никогда не любил охоту, считая ее пустой тратой времени. Как и его отец, он предпочитал лишний раз посидеть за книжкой, набраться ума, а не совершенствоваться в убиении невинных тварей. Зверей он жалел. И сейчас, глядя на ряды мертвых тел, на эту покойницкую, пахнущую кладбищем, он испытал чувство, близкое к омерзению. Барон сильно его разочаровал.

Нотхейм, ничуть не беспокоясь о чувствах гостей, продолжал болтать с алхимиком о разных пустяках. Не прерывая беседы, он подошел к столу и взял со специальной подставки длинную трубку из белой глины. Мундштук у нее оказался длиной в локоть, не меньше. Широкая чаша была искусно сделана в виде замковой башни — на ней проступал каждый кирпичик, по бокам расположились окони а, а над ними устроился герб Нотхейма. Барон, продолжая разговор, открыл склянку с притертой крышкой и ловко набил трубку табаком. Потом поджег от свечи длинную щепку и прикурил. Из трубки повалил сизый дым, и по комнате пополз запах паленого дегтя. Сигмон удивленно поднял брови и только из вежливости не заткнул нос.

— Табак с южных побережий, — пояснил Хиддер. — Настоящая драгоценность. Исключительно для гурманов.

Тан вежливо улыбнулся, а алхимик, нисколько не смущаясь, помахал ладонью перед носом, разгоняя амбре.

— Но прошу вас, — спохватился барон. — Пройдемте к экспонатам! После еды очень полезно немного пройтись пешком.

Алхимик подхватил барона под руку и увлек в глубину зала. Сигмон пошел следом, с жалостью всматриваясь в стеклянные глаза зверей. Нотхейм увлеченно рассказывал о том, где и как он добыл зверя, какого ему привезли, откуда. На ходу он курил, размахивал трубкой и все порывался обернуться к Сигмону. Рон, уловивший настроение друга, старался барона отвлечь. Вскоре, распаленный рассказами об охоте, Нотхейм позабыл про тана и сосредоточил внимание на алхимике. Тот охотно беседовал с хозяином замка, ахал в нужных местах, изображал искреннее восхищение и поражался величине коллекции. Про себя Рон думал, что, если один раз выдержал подобную экскурсию, значит, выдержит ее и во второй.

Сигмон медленно брел следом и размышлял о том, что Волдер — хороший шанс на спасение. Конечно, там очень опасно, но чужаков не любят везде. А он, куда ни пойди, всегда будет чужим. Но он опасный и сильный чужак и может постоять за себя. А Рон… Пожалуй, алхимика не стоило брать с собой. Конечно, его знакомства и бойкий язык могут помочь, но приключение обещало быть слишком опасным. Сигмон решил не рисковать жизнью друга. Рон и так сделал для него очень много, не стоило впутывать его еще в одну историю. Придя к такому выводу, Сигмон решил, что завтра утром уедет один. Бумаги Леггера у него в сумке, клинок тоже при нем. Денег он заработает сам, а Рон прекрасно проведет время в компании барона.

— Ла Тойя! — громом разнеслось по залу. — Где вы, любезный тан! Идите сюда, я покажу вам жемчужину коллекции!

Очнувшись от размышлений, Сигмон обнаружил, что отстал от Рона с Хидерром и заблудился среди чучел. Голос Нотхейма боевой трубой разносился по залу, звучал он откуда-то слева, и тан рискнул пойти прямо на зов. Пробираясь меж чучел, кое-где траченных молью и дурно пахнущих медицинскими препаратами, Сигмон думал о том, что наконец-то сомнительная экскурсия кончилась. Сейчас ему больше всего хотелось как следует помыться, отправиться спать и не открывать глаз до самого утра. А на рассвете, рано-рано, засветло, тихонько подняться и ускользнуть из замка, оставив Рона на попечение Хиддера. Алхимик никогда не узнает, куда убыл его друг. Не догадается. И не сможет отправиться следом. А потом… Если будет это потом, тан разыщет Рона и закатит пирушку на неделю, не меньше.

— Тан, где вы!

— Иду! — подал голос Сигмон, протискиваясь между двумя медведями и выбираясь на ковровую дорожку. — Я уже…

Дорожка упиралась в каменную стену зала. Голую стену, на которой висели скрещенные секиры и герб барона Нотхейма. А прямо под ним, у стены, стояло последнее чучело — та самая жемчужина коллекции.

Мощные чешуйчатые ноги попирали камни пола. Широкие плечи расправлены, кажется, еще миг — и зверь шагнет вперед. На чешуе длинных лап, лишь отдаленно похожих на человеческие руки, играют отблески факелов. Вытянутая голова повернута в сторону и разевает беззубую пасть, являя взорам черный змеиный язык. На вид это была ящерица, стоявшая на задних лапах и слишком похожая на человека. Слишком.

— Дракон! — пророкотал барон, скрестив руки на груди. — Самый настоящий. Ух, и учинил же он разгром в Гернии. Давно, правда. Но я ту историю помню, даже до нас добрались слухи о его бесчинствах. Самое настоящее чудовище, вы посмотрите на его когти!

Не слушая Хиддера, тан смотрел на зверя. Тот был даже такого же роста, как сам Сигмон. Правда, плечи у дракона оказались чуть шире. Но в остальном… Тан шумно сглотнул.

Зверь излучал силу и гнев. Даже сейчас он казался опасным. В стеклянных глазах плескался свет факелов, и чудилось, что зверь вот-вот оживет и кинется на любопытных людишек, пришедших посмотреть на его труп.

— Тан! Что с вами, тан?

Зачарованный необычно живым взглядом мертвого зверя, Сигмон покачнулся. Закружилась голова, в висках барабанила кровь. Он смотрел на зверя, как на отражение в зеркале. Как на картинку в колдовском озере, он смотрел на свое будущее, на свою судьбу и чувствовал, как стынет в жилах кровь. Леггер был прав: в этом звере не осталось ничего от человека. Это самый настоящий дракон. Чудовище. Именно таким и предстояло стать Сигмону. И точно так же занять почетное место в чьей-то коллекции чучел. А потом, много позже, чужими стекляшками, вставленными вместо глаз, смотреть в бессильной ярости на толпы любопытных, что явятся посмотреть на поверженного дракона.