Небесный суд - Стивен Хант

— Мне бы тоже не хотелось, чтобы ты испортил отношения со своими безумными друзьями из Королевского общества. Но почему бы тебе не ставить эксперименты по изучению легких газов? Или же мы могли бы превратить весь этаж в обсерваторию для наблюдения за небесными телами. При условии, что пообещаешь делать это ночью и не беспокоить старого подводника или, вернее, то, что от него осталось?

— Членам института разрешается использовать оптику в Прайти-Хилл, — ответил паровик. — И если здесь разместить телескоп, то он вряд ли займет места меньше, чем этот агрегат. Кровь, мягкотелая Молли. Именно она приводит в действие это темное дело — кто-то жаждал твоей крови и крови тех, кто упомянут в списке. Из миллиона имен жителей Шакалии, выданных транзакционной машиной Гринхолла, только твое имя отвечает всем критериям, установленными твоими мучителями. Эта машина прольет яркий свет науки на тех, кто явно предпочел бы остаться в тени.

— Я ничуть не сомневаюсь в твоем таланте, Коппертрекс, — польстила ему Молли. — Я знаю все о научном методе расследований. Когда я жила в приюте, мы собрали всю серию книжек о Барклае и Гейм Чикене.

Никльби насмешливо хмыкнул.

— Твои книжонки — свидетельство неутолимого тщеславия этого человека.

— Неужели вы знакомы с Барклаем? — ужаснулась Молли.

— Наши дорожки когда-то пересекались, — ответил писатель. — Мои — с дорожками Барклая и его балбеса-помощника. Я уверен, Молли, тебе хватит смекалки обнаружить, что наш с Коппертрексом вклад в разгадку тайны пропавшего аббата был намеренно принижен высокомерием и самовлюбленностью Барклая и его связями на Док-стрит. Если я и могу в чем-то найти утешение, то разве лишь в том, что в данном случае ни Хэм-Ярд, ни семьи жертв не стали обращаться за консультациями к Барклаю и его пташке.

— А он такой же щеголь, каким его изображают на картинках?

— Реальность всегда разочаровывает, — коротко ответил Никльби и, нахмурившись, вновь склонился над списком.

Наконец машина была собрана, и череп Коппертрекса озарился ярким светом, означавшим, что паровик доволен. А как только клоны подсоединили выхлопную трубу агрегата к отдушине в одной из стен лаборатории, в верхней части этого новоявленного чуда техники закружились золотистые сферы. Одному лишь Кругу было ведомо, что скажут соседи Никльби, если, выглянув в окна, заметят, что из часовой башни наружу бьют струя пара. Но скорее всего они давно привыкли к эксцентричным выходкам писателя и наверняка видели куда более странные и ужасные вещи, решила Молли.

Деревянный пол задрожал — это в движение пришли барабаны транзакционного двигателя. За окном, на фоне вечернего неба были хорошо видны выхлопы отработанного пара. Перепуганные белые цапли сорвались с лужаек сада в поисках менее опасного места.

— Мягкотелая Молли! — позвал Коппертрекс. — Для моего исследования требуется твоя помощь.

Молли недоверчиво посмотрела на его машину.

— Вы уверены, что ею можно пользоваться?

— Лорд Хартисберг — признанный научный авторитет в своей области, и это его самое последнее изобретение.

— Но ведь он не врач.

— Дорогая млекопитающая, немногие врачи могут позволить себе такую дорогую машину, как эта. Приступим к делу. Если ты предоставишь мне небольшое количество твоих жизненных соков, то я смогу как можно раньше приступить к их анализу.

Молли закатала рукав, после чего один из клонов паровика взобрался на скамеечку, держа в металлических, похожих на щипцы ручках шприц.

— Аликот Коппертрекс, мне очень дороги мои жизненные соки. Это не машинное масло, которое я могу налить в блюдечко, чтобы вы смазали им гадальные шестеренки. Машина вашего состоятельного друга мне почему-то кажется не очень надежной.

— Ты не права, Молли мягкотелая, — возразил паровик, наблюдая за тем, как его клон шприцем набирает из вены девушки кровь. — Эта модель в целом сходна по своему устройству с анализаторами крови, применяемыми полицией для установления личности граждан. Ваши жизненные соки содержат уникальный биологический показатель, который позволяет Гринхоллу регистрировать вас. Этот показатель также дает возможность оценить вашу потенциальную предрасположенность к правонарушениям или инфекционным заболеваниям и даже выявлять латентных обладателей уорлдсингерских талантов. — Коппертрекс перелил кровь в стеклянную емкость. Она сразу же запузырилась и стекла в приемное устройство машины.

— Отлично! — прокомментировал Блэк, недоверчиво глядя на пыхтящий и пощелкивающий анализатор. — По крайней мере ты поступил разумно, одолжив эту штуку в своем клубе. Не хотелось бы, чтобы наши денежки уходили на сомнительного рода аппаратуру для твоих исследований.

— Королевское общество — никакой не клуб, — обиделся быстродум. — Сия почтенная организация занимается рассмотрением философских вопросов в высшей степени фундаментального и прикладного характера. Поверь мне, там никто не сидит в обтянутых кожей креслах, покуривая мамбл.

Молли прижала к ранке, оставленной уколом, комочек ваты, который тут же окрасился розовым.

— Выходит, это очень серьезное место.

— Именно, юная мягкотелая, очень серьезное.

Принтер за спиной паровика тотчас начал выдавать результаты анализа — под нежное постукивание молоточков печатного устройства из него медленно поползла узкая лента. Коппертрекс принялся изучать полученные сведения, и его череп сиял ровным светом. Вдруг в нем заметались яркие молнии — верный признак, что он недоволен тем, что ему стало известно.

— Аликот! — прозвал Никльби.

— Что случилось, Коппертрекс, скажите? — потребовала ответа Молли.

— О, борода Зака, Владыки Цилиндров! Моя бедная мягкотелая подруга, не стоит удивляться тому, что они желают твоей смерти!

— Великий Круг, да ты скажешь нам, что узнал, или нет?! — воскликнул коммодор Блэк. — Ну, что там выдала твоя чертова машина?

Лента едва не выскользнула из рук Коппертрекса, повиснув над полом.

— Что я узнал? Друзья мои, похоже, я понял, почему тот, кто ковырялся в архивах Гринхолла, изменил учетные записи. Теперь мне понятно, почему у многих состоятельных граждан нашей страны выкачивали живительные соки до последней капли. Теперь я знаю, почему юная Молли обречена на смерть!

Странно, подумал капитан Флейр, что дворец, некогда такой роскошный, что даже послы из Кассарабии восхищались его гигантскими люстрами, сотнями крутовистских часовен и частными садами с фигурно подстриженными деревьями, превратился в подобие тюрьмы. В зале, где заседала Особая Гвардия, обсуждая предстоящую церемонию коронации, ранее устраивались изысканные балы, блестящие приемы и пиры, на которых подавали угрей и речных крабов, выловленных в водах Гэмблфлауэрс, и оленину из охотничьих угодий. Теперь от былого благолепия остались лишь голые стены, покрытые плесенью. Раз в месяц с этой напастью пыталась бороться немногочисленная прислуга, чьи ряды еще несколько столетий назад были сокращены до жалкого десятка человек, получавших скудное жалование от Гринхолла.