Тверской Баскак - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

вышибают затворы, и, шипя огненными хвостами, ядра устремляются к небу.

Бах, бах, бах… Вспыхивают вспышки разрывов в передней линии конницы. Дикое ржание, крики боли, вздыбленные лошадиные копыта! Конная лава чуть притормаживает и теряет набранный ход, а мои заряжающие уже крутят барабаны по новой, наматывая взводящие тросы баллист.

— Тяжелым! — Ору я, перекрикивая царящий грохот, — Стрелять по готовности!

Как эхо разносится дубляж командиров орудий.

Тяжелым,…желым,…желым!

Это уже заряд посерьезней, килограммов на двадцать, и летит он всего метров на пятьдесят. Тут и мерять ничего не надо, тут вопрос только в сноровке и скорости. Успеют мои парни взвести баллисты или нет. По сути, первый залп — это только, чтобы придержать набравшую ход конницу и дать парням шанс зарядиться.

Литовские всадники уже совсем близко. Пятьдесят шагов в таком деле, это как в упор. Уже видны перекошенные лица, пена на лошадиных губах и нацеленные прямо тебе в грудь смертоносные наконечники копий.

Кулаки сжаты так, что ногти впиваются в плоть, но я не чувствую боли. Я жду! И вот он долгожданный звук!

Тук, тук, тук… Тяжелые шары взлетают навстречу несущейся смерти.

Бах! В этот раз грохнуло так грохнуло, и перед кавалерийский линией встала стена огня. В черном дыму заметались тени с горящими гривами. Понеслись в стороны перепуганные кони, топча своих упавших всадников.

Строй конницы смешался и практически остановился, и в этот момент заработали арбалетчики.

Ширк, ширк, ширк! Безостановочным дождем понеслись смертоносные жала, кося еще оставшихся в седлах литовцев. Из двухсот пятидесяти всадников до линии алебардщиков добралась едва ли половина, но это уже совсем не те герои, что собирались рубить врагов и сеять смерть. Это совсем очумелые и плохо соображающие люди, попавшие под жернова тяжелых топоров.

Потеряв скорость, они попытались прорваться между фургонами, но эта безнадежная атака продержалась буквально пару минут. Ровно до того момента как рыцарь с пером на шлеме схватился за грудь и припал к луке седла.

— Товтивила ранило! — Пронеслось по рядам, и это стало последней каплей.

Литовские всадники, развернув коней, понеслись вниз по склону, сминая только-только подоспевшую пехоту. Вслед им ударил последний заряд арбалетных болтов, и, не дожидаясь моей команды, Якун и князья бросили в бой свои дружины, довершая разгром и царящий на поле боя хаос.

Все произошло так стремительно и настолько превзошло самые смелые мои ожидания, что я слегка оторопел.

Поворачиваюсь к Калиде и не нахожу слов от растерянности.

— Ты видел?! Нет, ты видел как мы их!

И тут меня прорвало. От переполняющих эмоций, я буквально повис на нем, продолжая радостно вопить.

— Как мы их, а! Нет, ну молодцы! Все молодцы! Герои!

Отпустив, наконец, не знающего как бы выбраться Калиду, я сорвался с места, и, подбежав к первому расчету баллисты, стиснул в объятиях сначала командира, а потом и всех остальных.

— Молодцы! Молодцы, братцы! Спасибо вам всем!

Они сияют счастливыми лицами, но от стеснительности жмутся, не зная куда деть свои мозолистые руки. В этом времени не принято слишком уж проявлять свою радость, но сегодня мне можно. Этот день, это поле под Ржевом останется с нами навсегда! И теперь я уже твердо уверен, отсюда с этого победоносного холма начинается новая, еще неизвестная история России!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ!