Охота на Пиранью - Александр Бушков

Однако кисет из плотной черной материи, едва уловимопопахивавший соляркой, был странно тяжелым. Мазур поддел кончиком ножазаскорузлые завязки, запустил туда руку, оглядел находку и присвистнул:

– Вот он ты кто...

Больше ничего интересного не нашлось. Вернувшись к женщинам,присевшим у ствола, он плюхнулся рядом и осведомился:

– В миллионерши кто-нибудь хочет?

– Да ну, неинтересно, – сказала Ольга. – Домой быдобраться...

Вика бледно улыбнулась, пожала плечами.

– Я серьезно, – сказал Мазур, продемонстрировав имполную ладонь крохотных камешков и тяжелых песчинок, большей частьюсеровато-грязных, но кое-где тускло-желтых. – Тут, на глазок, крупки будеткилограмма два. Люди гибнут за металл...

– Что, золото? – равнодушно спросила Вика.

– Ага, – сказал Мазур. – Оно бешеное. Самородное.Так оно в натуре и выглядит. Хорошее местечко где-то отыскал бедняга, да впрокне пошло... Сломанную ногу в тайге ни за какое золото не залечишь. Ну что,никто в миллионеры не хочет? На особняк тут не хватит, а на машину –запросто...

Глянув на их безучастные лица, фыркнул, завязал кисет,хорошенько раскрутил его, как пращу и, не глядя, запустил в кусты. Сказал:

– Нехай будет клад. Авось повезет кому... Пошли?

Однако, пройдя метров пятьдесят, хлопнул себя по лбу,рявкнул:

– Ну, я дурак! Пошли назад, искать будем...

Они послушно повернули следом. Мазур с хрустом копошился всухом кустарнике, как кабан в камышах.

– Что, золотая лихорадка? – с любопытством спросилаВика.

– Да нет, здравый смысл проснулся, – ответил Мазур,раздвигая старательно жесткие ветки у самой земли. – Мы тут как-топриобвыклись, что денег платить ни за что не надо. А нам ведь примерно черезнедельку денежки понадобятся. Хорошо, если нужный человек на месте. Да и он немиллионер... Прикиньте-ка по нынешним ценам, сколько понадобится, чтобы троиходеть, пусть и скромненько, билеты купить... А золото, что характерно, всегда вцене.

– На базар с ним пойдем? – спросила Вика.

– На базар, конечно, не сунешься. Но попытаемся, придумаючто-нибудь, благо времена нынче рыночные. Не с автоматом же на большой дорогеразбойничать. Я бы не погнушался, честно тебе признаюсь, но, как Бендерговорил, проклятый телеграф всюду натыкал своих столбов с проволоками. Это встарые времена вольготно было...

Ольга выпрямилась с ликующим воплем. В руке у нее тяжелоболтался черный мешочек.

– Спрячь в карман, – сказал Мазур. – Будешь потомза коньячком врать романтически... Ну, шагом марш и прежним курсом?

Легонько поддал Вике ладонью пониже талии, и она ответиламимолетной улыбкой. Мазур удовлетворенно проводил ее взглядом – положительно,даже походка изменилась, бедра пишут раскованную амплитуду... Возвратить ейдушевное равновесие оказалось, как Ольга и предугадала, предельно просто – кактолько осознала, что она теперь чья-то, что Мазур как бы и ее мужиктоже, – поперла по тайге с завидным темпераментом, ни утешать, ниподгонять больше не нужно. Правда, прошлая ночь, проведенная в кедровнике, впримитивном шалаше, амурам не способствовала, племя еще не достигло той свободынравов, где непринужденно начинается «амор де труа»[12], но всееще действовал полученный в пещере заряд бодрости. «А вообще-то, вмусульманском многоженстве что-то есть, – подумал Мазур с извечным мужскимцинизмом. – Вот только попробуй прокорми двух на нынешнее жалованьекаперанга – это вам не старые времена, хоть и Андреевский флаг вновьразвевается...»

Он одним движением сорвал с плеча автомат, волчком крутнувшийсяна ремне, выстрелил, держа его одной рукой. Метрах в двадцати от него несущийсяво весь опор рыжевато-бурый ком вмиг покатился по земле, застыл.

– Ну не мог я такой случай пропустить, – сказал Мазурчуть виновато, увидев, как от неожиданности шарахнулись женщины. – Вонкакой зайчище пер прямо на меня, как чумной... – Он вынул нож и сталотрезать очередную полосу от своей многострадальной куртки, чтобы приторочитьзайца к поясу. Ободрать и выпотрошить можно на привале, они и так задержались,разбираясь с наследством незадачливого старателя.

Словно какая-то заноза засела в мозгу – то ли вспомнить очем-то следовало, то ли догадаться. Он так и не понял. Быстро управился стяжеленным, отъевшимся ушаном, встал во главе отряда.

Лиственниц становилось все меньше, а кедрача понемногуприбавлялось. По чистой случайности Мазур раздобыл крупную спелую шишку –поддел ее носком кроссовки. Сунул в карман – пригодится.

* * *

...Серовато-бурое пятно неслось прямо на него, Мазур неуспел бросить руку к автомату – узнал марала. Рогатый мчался, делая огромныепрыжки, хрипя, в последний миг Мазур сообразил, что уступать дорогу зверьлесной не намерен, и, схватив за локти своих амазонок, оттащил за ближайшеедерево. Марал промчался так близко, что Мазур ощутил прикосновение жесткойшерсти, вдохнул душноватый звериный запах – чуть копытом не звезданул по ноге,право слово, шашлык рогатый... Слева, подальше, мелькнул еще один олень, так жеслепо, напрямик мчавшийся, не разбирая дороги.

Лось. Заяц. Марал. Еще марал. И всем, такое впечатление, начеловека решительно плевать.

Он поднял голову – шелестели крылья, над головой неслисьптицы.

– Ну и дурак я... – сказал Мазур громко. –Идиот...

Отчаянно раздувая ноздри, принюхался – нет, гарью пока чтоне тянет, но справа и слева хрустят кусты, трещит валежник, над головой ужебезостановочно шумят крылья, потоком несется птичий крик. Так бывает водном-единственном случае...

– Назад! – выдохнул он. – К реке!

– Да что такое? – подняла брови Ольга.

Мазур дернул ее за руку, разворачивая лицом в сторону реки,без всякой деликатности подтолкнул Вику:

– П о ж а р!

«Сколько до реки километров? – прикидывал он, тяжелойрысью трюхая в арьергарде, проламываясь сквозь кусты. – Шли часа полтора,не больше, значит, шесть-восемь... Погода почти безветренная, но это роли неиграет, если пожар – верховой... Хорошо, что скоро пойдет лиственница, она хужегорит, хоть немного, да выиграем...»

Над головой неслись птицы. С обеих сторон катился неумолчныйтреск и хруст, очередной заяц ошалевшим клубком промчался прямо меж Ольгой иВикой. Бежать было неудобно, ушастый трофей болтался сзади, колотил по ногам,по заднице, словно язык спятившего, пустившегося в пляс колокола, но не быловремени от него избавляться, он попробовал было раз, на бегу выхватив нож, полоснутьпо тесемке, но промахнулся и решил перетерпеть. Только сбросил с плеча автомат,нес в руке, чтобы не колотил по боку.