Тингль-Тангль - Виктория Платова

Ничего не выйдет, Мика. Я сделаю это первой.

Рукоять пистолета, вынутого из-под подушки спящего Ямакаси,шершава на ощупь, слабо различимый узор на ней напоминает рыбью чешую; Васькевсегда нравились рыбы, рыбины и рыбешки, еще с детства, споездки на Красноеморе (теперь она не совсем уверена, что Красное море вообще существует), –пойти бы сейчас с этой стальной рыбкой на половину паука и решить все сразу.

Одним махом.

Нет, так не получится. Ямакаси будет недоволен.

Он посвятил не один день созданию плана ликвидации паука, онмного рассуждал об идеальном убийстве и, кажется, придумал его. Так, во всякомслучае, он говорит, но стоит ли верить Ямакаси?.. Васька не знает ниподробностей, ни деталей плана, она даже слабо представляет себе, как всеосуществится, все это время она только и слышит:

«доверься мне»

«ты должна мне доверять»

хорошо, хорошо, она будет послушной девочкой, ведь до сихпор он ни разу ее не подводил. Единственное, что можно поставить ему ввину, – он не рассказал Ваське о смерти Гека. Наверное, у него были своипричины, но и Васька, если уж быть совсем честной, не особенно расстроилась. Ейи раньше ни до кого не было дела, а с появлением Ямакаси все усугубилось.

И плевать. Даже такая – Васька вполне себя устраивает.

Она все никак не может расстаться с пистолетом, вертит егото так, то эдак, пока, наконец, из рыбьей рукояти не выскакивает обойма: Васькане предполагала, что она такая тяжелая, такая увесистая (тяжесть самогопистолета, как ни странно, произвела на Ваську гораздо меньшее впечатление).Что делал Ямакаси – выщелкивал патроны.

Не преследуя никакой цели, – скорее для того, чтобыскоротать время до утра и подольше не расставаться с замечательной всесильнойигрушкой – она аккуратно вынимает литые, тускло блестящие тельца патронов с фалангутолщиной: один, два, три, пять – и так далее.

Тринадцатый – последний.

Патронов – тринадцать, хотя Васька хорошо помнит, что –после того, как они покинули мансарду, – их оставалось четырнадцать. Кудаже делся еще один?

Она пересчитывает патроны в обратном порядке, и снованачинает считать сначала, она разбивает их на тройки, двойки и пятерки (каждыйраз что-то да выпадает в остаток) – количество остается неизменным.

Тринадцать.

Получается, что еще одним Ямакаси воспользовался?

Не лучше ли разбудить его и попросить объяснений?.. Нелучше. Разбудить Ямакаси среди ночи было бы настоящим свинством с ее стороны,дались ей эти патроны в самом деле!..

Даже не собрав начинку ЗИГ-Зауэра с простыни, Васька сновазасыпает – на этот раз без сновидений.

– …Вставай, кьярида миа, вставай!

Она открывает глаза не сразу, сквозь веки просачиваетсямолочный рассеянный свет, – и в этом молоке по-прежнему плавает мысль очетырнадцатом патроне. Впрочем, ее тут же сменяет другая: Ямакаси никогда непросыпался позже, чем она, ине засыпал раньше. Вчерашнюю ночь можно считатьисключением, подтверждающим правило.

– Вставай же! – он бесцеремонно треплет Ваську заплечо. – Мы почти проспали, слышишь?

– А разве мы куда-то собирались? – Васька хлопает глазами,пытаясь сбросить остатки сна. – Мне приснился чудовищный кошмар… Что-токладбищенское.

– Ты забыла, кьярида… На повестке дня у нас однонебольшое восхождение.

– Что-нибудь изменится, если мы отложим восхождение начас? Небоскреб рухнет?

– Рухнет план, – Ямакаси хватает Ваську заподбородок. – У нас есть четко продуманный план, и отступать от негонельзя.

– У тебя, – осторожно поправляет Васька. – Утебя есть четко продуманный план. Я ничего о нем не знаю.

– Доверься мне, – Ямакаси прибегает к старомуиспытанному средству – поцелую; в его исполнении поцелуй выглядит неподражаемо.

– Да, да, я помню: я должна тебе доверять.

– Умница.

Над головой Ямакаси снова вспыхивает огненный солнечный шар, –значит, где-то внизу уже появилась радуга; запахи кровельного железа, битума ипакли кружат Ваське голову: остается дождаться голубей из слуховых окон,пожарных лестниц и водосточных труб, она хочет заняться любовью.

– Я хочу тебя, вот черт, – севшим голосомпроизносит Васька. – Я очень хочу тебя, милый… Давай забьем на этот час…Час ничего не решает.

Лучше бы он не целовал ее так сладко.

– Я обещаю тебе… У нас будет очень много времени дляэтого…

«Для этого» – очевидно, Ямакаси имеет в виду секс, которыйВаська со вчерашнего вечера предпочитает называть любовью.

– У нас будет масса времени, вся жизнь. Но сначала мыдолжны сделать все, что задумали. Мы должны освободиться от твоей сестры. Тысама этого хотела. Разве я не прав?

– Ты прав, конечно…

– Тогда одевайся быстрее и пойдем.

– Я должна хотя бы принять душ.

Со стороны это выглядит обыкновенным капризом, а на самомделе Ваське совершенно все равно, чем заниматься сейчас, если не заниматьсялюбовью: отправляться к дурацкому небоскребу, или почтить своим присутствиембарную стойку «Ноля», или прямо на месте пристрелить паука и поджечь егоувешанную сковородками, ножами и жестянками паутину – жаль, что зажигалки«Зиппо» (хоть она и была без кремня) больше не существует. Ваське совершенновсе равно, но Ямакаси хмурится и готов впасть в неистовство. Неужели ей сновабудет предъявлена маска разгневанного демона из театра Кабуки?

С чего бы это? Повод-то смехотворный.

– У нас нет времени на твой душ.

– Ну что ты привязался ко времени?

Вместо ответа Ямакаси бросает на постель Васькину одежду:джинсы и черную футболку с надписью «toi et moi»[38] Свет нанадпись в ее французском и русском варианте пролил в свое время покойный Гек, ион же подарил футболку Ваське в ознаменование начала их романа. Тогда «ты и я»выглядели как ГЕК И ВАСЬКА, теперь – как ВАСЬКА И ЯМАКАСИ, но «ты и я» остаютсяв любом случае.

Против футболки у Васьки нет никаких возражений, но сджинсами Ямакаси, кажется, погорячился. Джинсы – не самая удобная вещь для восхождений,спортивные штаны или лосины подошли бы больше. Тем более что из всех Васькиныхджинсов Ямакаси выбрал самые попсовые. Те, в которых она ходит в «Ноль» варитькофе. Те, в которых она была вчера вечером. Джинсы были брошены в кресло, афутболка лежала в маленьком платяном шкафу около двери. Он взял джинсы скресла, но футболку достал свежую, с многообещающей надписью «Ты и я». Онпобеспокоился о Ваське.

Милый.

– Думаешь, эти подойдут? – спрашивает Васька.