Восемь правил эффективности. Умнее, быстрее, лучше - Чарлз Дахигг

Разумеется, это непростая задача – как найти новые идеи к определенному сроку или, иначе говоря, как сделать творческий поиск более продуктивным – присуща не только миру кино. Каждый день студенты, управленцы, артисты, художники, политики и миллионы других людей сталкиваются с проблемами, которые требуют срочных, но оригинальных ответов. Сегодня, когда экономика кардинально меняется и наша способность выдавать креативные идеи приобретает особое значение, потребность в быстрых новаторских решениях высока, как никогда.

Для многих людей ускорение инноваций – одна из основных обязанностей, их работа. «Мы помешаны на продуктивности творческого процесса, – говорит Эд Кэтмулл, президент „Disney Animation Studios“ и соучредитель „Pixar“. – Мы считаем, что им можно управлять, причем как хорошо, так и плохо. Если творческий процесс направлен в нужное русло, нестандартные решения появляются быстрее. В противном случае мы глушим хорошие идеи на корню»[248].

Собрание «сценарного треста», посвященное «Холодному сердцу», подходило к концу[249]. «На мой взгляд, в фильме прослеживается несколько отдельных историй, – сказал Лассетер. – У нас есть линия Эльзы и линия Анны, а еще принц Ханс и снеговик Олаф. В каждой из этих историй есть отличные элементы. Хорошего материала много, но вы должны объединить все это в одно повествование, которое зацепит зрителя. Вам нужно ядро фильма».

Лассетер поднялся со своего места. «Не торопитесь, у вас будет столько времени, сколько нужно, чтобы решить проблему, – сказал он. – Но было бы здорово, если бы это произошло в ближайшее время».

В 1949 году хореограф по имени Джером Роббинс поделился со своими друзьями – Леонардом Бернстайном и Артуром Лорентсом – одной очень смелой и оригинальной идеей. Они должны написать мюзикл нового типа, заявил он. Это будет адаптация классической пьесы Шекспира «Ромео и Джульетта». Перенеся действие в современный Нью-Йорк, они смогут сочетать классический балет с оперой и экспериментальным театром. Хорошо бы добавить элементы джаза и модернистской драмы. Цель – бродвейский авангард[250].

Роббинс уже был известен произведениями – и личной жизнью, – которые переходили все границы дозволенного. Он был бисексуалом, хотя в то время гомосексуализм был запрещен. Опасаясь, как бы антисемитские настроения не погубили его карьеру, он сменил фамилию Рабинович на фамилию Роббинс. Представ перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, он выдал имена своих друзей-коммунистов из страха, что в случае отказа его гомосексуальные наклонности выплывут наружу и люди начнут обходить его стороной. Он был тираном и перфекционистом. Многие танцовщики его презирали и разговаривали с ним только на сцене. Но мало кто отказывался от его предложений. Роббинс был признан одним из самых креативных деятелей культуры своего времени. Им восхищались.

Идея Роббинса была весьма дерзкой: в те дни авторы большинства бродвейских мюзиклов придерживались довольно предсказуемого плана. Сюжет строился вокруг отношений мужчины и женщины, которые разговаривали, а не пели. В каждом представлении были великолепные декорации, несколько дуэтов, танцевальные и хоровые номера. Но элементы сюжета, песни и танцы не переплетались между собой, как, например, в балете, где сюжетная линия и танец представляют собой единое целое, или в опере, где диалоги поют, а музыка является таким же носителем действия, как и артисты[251].