Во власти соблазна - Патриция Грассо

Фэнси пела как ангел. Мир должен слышать этот голос. Однако она не только обладательница дивного голоса, она еще и женщина, его жена, будущая мать.

Степан понимал, что Фэнси нуждалась в своем театре так же сильно, как он нуждался в ее любви. Но суровая реальность заключалась в том, что она не может быть всем для всех.

Фэнси выбрала судьбу жены и матери, когда в ту ночь пришла к нему в домик на дереве, и она это знает. Как бы она ни пыталась идти наперекор судьбе, это ничего не изменит.

А он не позволит ей забыть свой долг перед ребенком.

Фэнси сидела в гримерке в приподнятом настроении, но совершенно измученная. Пока не вышла на сцену, она и не предполагала, сколько сил отнимает у нее ребенок.

Больше всего ей хотелось прилечь. Хотелось оказаться дома, в постели. Как она жалела, что не послушалась мужа!

Дверь резко распахнулась, испугав ее. Фэнси повернулась и увидела надвигающегося на нее супруга.

– И кто из нас проныра? – спросил Степан.

Фэнси моментально ощетинилась. Не желая признавать его правоту, она тут же приняла вызов.

– Ты беременная женщина, княгиня, и не твое дело скакать по сцене, тебя осудит свет, – едко произнес Степан. Он низко наклонился над ней и, расставив руки, буквально пригвоздил к туалетному столику. Почти прикасаясь носом к носу жены, он спросил: – А если бы эта сука опять опрокинула тебя в оркестровую яму? Ты готова рисковать ребенком?

В висках у Фэнси резко запульсировало, боль тут же охватила голову. Она и так достаточно несчастна, без его вмешательства.

– Уходи.

Степан выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз:

– Ты пойдешь со мной?

Больше всего на свете Фэнси хотела уйти вместе с ним. К сожалению, сделать это в середине представления невозможно.

– Я не могу.

– Ну что же. – Степан немного помедлил и, повернувшись к двери, добавил: – Возможно, я никогда тебе этого не прощу.

Фэнси уставилась в пустой дверной проем, потом положила голову на руки и заплакала.

Кто-то тронул ее за плечо. Фэнси оглянулась и увидела Женевьеву Стовер.

– Я слышала князя, – сказала она. – Как ты?

– Выживу. – Фэнси взяла салфетку и промокнула залитое слезами лицо. – Вы с Алексом отвезете меня домой?

– Разумеется…

Фэнси допела оперу, но теперь аплодисменты зрителей казались ей неискренними. Муж был прав. Публика непостоянна. Разве не обожали они когда-то Пэтрис Таннер? Аплодисменты могут на какое-то время согреть сердце, но не согреют ее навсегда, особенно по ночам.

«Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».

Разум утверждал, что уверенность и стабильность заключены в независимости и оперной карьере. Сердце настаивало, что только любовь мужа может дать ей счастье.

Устало передвигая ноги, Фэнси вышла из гримерки. Она смыла грим с лица и переоделась в свое платье, но задержалась на пороге, чтобы в последний раз посмотреть на гримерку.

В дверях стояла Пэтрис Таннер. За спиной примадонны маячил Себастьян Таннер с мисс Гигглз на руках.

– Я все слышала… – Как ни странно, из голоса примадонны исчезла ненависть. – Поверьте, я вам искренне сочувствую.

– Сочувствуете или беспокоитесь, что меня назначат «девушкой из Милана»?

– О чем вы? – Пэтрис собралась уходить.

– Прошу прощения. – Фэнси прикоснулась к руке примадонны. – Я неважно себя чувствую из-за ребенка.

– Ты беременна? – Похоже, примадонну это ошеломило. – Ничего удивительного, что князь рассвирепел. – Она покачала головой и повела вокруг рукой. – Театр – это иллюзия. Иди домой, помирись с мужем и будь счастлива.

– Спасибо за совет.

– Пойдем, Себастьян. – Поколебавшись, Пэтрис спросила: – Тебя подвезти?

– Я уже договорилась.

Фэнси смотрела вслед чете Таннер. Может, Пэтрис не такая уж плохая, как ей думалось. У примадонны нет детей, она похоронила трех мужей. Только опера в ее жизни неизменна.

А что неизменно в ее жизни? Душевная боль? Она на миг остановилась, посмотрела на сцену. Потом прошла по опустевшему проходу зрительного зала и больше ни разу не оглянулась.

Час спустя Фэнси поднималась по ступеням особняка на Гросвенор-сквер. И тут сообразила, что у нее нет ключа.

Как это унизительно – стоять, как гостья, под дверью собственного дома. Да ее ли это дом? Возможно, князь уже вышвырнул ее из своей жизни. Возможно, стоит вернуться на Сохо-сквер, там ее место.

Пока Фэнси стояла и размышляла, куда идти, дверь открылась. Боунс шагнул в сторону, пропуская ее в дом.

– Добро пожаловать, ваша светлость, – поздоровался дворецкий. – Его светлость искал вас.

– Он меня нашел.

– Ваша светлость! – Боунс шел вслед за ней к лестнице.

Фэнси обернулась.

– Да?

– Его светлость оставил для вас сообщение.

– И что за сообщение?

– Не ждать его возвращения.

«Пусть-ка она поволнуется, где я».

Степан выбрался из кареты перед домом Фламбо на Сохо-сквер. В одной руке он держал бутылку виски, в другой – бутылку водки.

– Гарри, вернешься за мной завтра в полдень, – приказал Степан кучеру. – И не смей никому говорить, где я.

– Да, ваша светлость.

Степан поставил бутылки на землю и начал шарить по карманам в поисках ключа. Отперев дверь, он вошел внутрь и захлопнул дверь ногой. В доме было темно, но он сумел добраться до гостиной. Поставив бутылки на стол, князь зажег две свечи и плюхнулся на диван. Без сестер Фламбо дом казался печальным, но при этом оставался на удивление радушным. Он положил голову на спинку дивана и на минутку закрыл глаза.

Хороший дом. В нем никогда не будешь чувствовать себя одиноким.

Степан встал, взял свечу и пошел в кухню. Там он нашел два небольших стакана и вернулся в гостиную.

Открыв обе бутылки, Степан налил в один стакан водки, а в другой – виски. Выпив водку, запил ее виски.

И передернулся от такого коктейля. И снова повторил. И так несколько раз.

Да пошла она к черту! Как можно было предпочесть оперу ему и ребенку? Может, он слишком властно говорил? Привыкнув командовать сестрами, его молодая жена не терпела приказов ни от кого, кроме самой себя. Может, стоило попробовать мягкое убеждение?

Вдруг волосы у него на затылке встали дыбом. Здесь есть кто-то еще. Князь посмотрел на дверь, почти уверенный, что увидит привидение, но там стоял Александр Боулд.