Николай II: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский

Таков он — бывший екатеринбургский фельдшер и фотограф, а ныне вершитель человеческих судеб — Яков Юровский.

ЧК заняла «Американскую гостиницу». Юровский расположился в самом роскошном третьем номере: зеркала, ковры, ушедшая роскошь уральских купцов. Внизу был знаменитый ресторан, где еще так недавно кутили эти купцы.

Все мигом исчезло при новой власти: купцы, еда. Но восхитительные запахи богатого ресторана странно оставались и тревожили чекистов.

В третьем номере Юровский, видимо, и принял Федора Лукоянова, тогда молодого заместителя председателя Пермского Исполкома, которого прочили назначить руководителем Пермской ЧК…

Я стараюсь услышать их разговор:

— Рад тебя видеть, сынок. — Да-да, именно так должен был начать Юровский, ибо так он называл всех молодых чекистов. Беседу, конечно же, он начал с поучения:

— Когда Ленин назначал Дзержинского руководителем ЧК, он сказал: «Нам нужен на этот пост хороший пролетарский якобинец…» И образованный якобинец… Вот и мы подыскиваем такого председателя всей Уральской ЧК… Как ты знаешь, товарищ Финн (партийная кличка тогдашнего главы ЧК Ефремова.

— Авт.) университетов не кончал… И у меня образования никакого… А в Петрограде в правительстве профессора сидят… Ты в университете учился, да еще на юриста… Во главе комиссии нам вот такой нужен… чтоб всю нашу «публику» (любимое слово Юровского. — Авт.) успокоить. В общем, вопрос с тобой решен… Нечего тебе в Перми делать — станешь всеуральским руководителем. Но испытание, сынок, мы тебе дадим…

Как все не очень грамотные люди, он обожал рассуждения. И только после приступил к заданию.

— Товарищ Филипп (Голощекин. — Авт.) сейчас в Москве. Будет делать доклад на Президиуме ВЦИКа о вольной жизни Романовых в Тобольске. Собирается предложить: ввиду наличия в Тобольске монархического заговора — перевести Романовых к нам, в Екатеринбург. Само собой, нужны доказательства заговора.

— Он помолчал и добавил раздельно: — Вот их ты нам и добудешь… Ты и по-английски, и по-немецки можешь… так что поймешь, о чем они там говорят… И еще есть важное дело: драгоценности. Выяснишь — что и сколько. Все должно быть возвращено трудовому народу.

БРЕСТСКИЙ МИР

Но вернемся в Тобольск. Пока где-то решается их судьба, в засыпанном снегом тихом доме идет прежняя монотонная жизнь. Только страшно стало читать газеты.

Николай получает русские газеты и иностранные журналы (французские журналы с весьма легкомысленными карикатурами очень занимали охрану и оттого поступали к царю с большим опозданием). Но газеты он получал вовремя и внимательно следил за происходящим.

Так он узнал о короткой судьбе Учредительного собрания. Большевистское правительство именовалось «Временным рабочим и крестьянским правительством» и должно было править только до созыва парламента — Учредительного собрания. Об этом большевики объявили в своем декрете в дни Октябрьского переворота.

В январе 1918 года должно было состояться открытие этого Учредительного собрания — первого свободно избранного русского парламента.

Но власть большевики отдавать не собирались. К открытию парламента большевистское правительство готовилось, как к сражению. Был создан чрезвычайный военный штаб, город разбит на участки, и патрули из матросов и солдат контролировали улицы. В Таврический дворец, где должно было открыться Учредительное собрание, был назначен комендантом большевик Урицкий. Когда Учредительное собрание открылось, в зал были введены матросы с броненосца «Республика» под командованием Железнякова-младшего. Им и выпала честь прекратить историю русского парламентаризма. На рассвете первого дня заседаний Железняков-младший подошел к председательствующему и сказал свои исторические слова: «Караул устал, мы не можем больше охранять вас. Закрывайте собрание».

Так Ленин избавил свое правительство от прибавки «временное». Но эта сила большевистской власти удивительно сочеталась с полным бессилием. Когда Урицкий явился разгонять Учредительное собрание — он выглядел очень не-счастным и сильно замерз, ибо по дороге с грозного коменданта на улице (патрулировавшейся большевистскими матросами) попросту сняли шубу! И когда глава Совнаркома Ленин гордо покидал разогнанное им Учредительное собрание, он обнаружил, что карманы его пальто… обчищены и украден «браунинг»! О чем обворованный Ильич с негодованием поведал обворованному коменданту Урицкому… И этот дележ власти с разбойной улицей отнюдь не закончился в 1917 году. В марте 1918-го ленинское правительство переехало из Петрограда в Москву. В Москве — все продолжалось. В декабре 1919 года в Сокольниках супруга Ильича ждала своего мужа на детскую елку. Но руководитель страны прибыл в Сокольники очень сконфуженный, ибо по дороге его автомобиль был остановлен грабителями. Злодеи отобрали оружие и бумажники — и у Ильича, и у охраны, и у шофера. Заодно отняли автомобиль. Когда вождь мирового пролетариата за-явил нападавшим: «Я Ленин. Вот мои документы», ответ был неожиданным: «А нам все равно, кто ты!»

Отголоски этих ужасов, все эти разбойные анекдоты Смутного времени аккуратно доходили до Николая из газет и писем (несмотря на разруху и хаос, почта работала). Но, если разгон парламента еще мог вызвать усмешку у того, кто столько лет боролся с Думой, деяния новой власти в феврале — марте 1918 года воистину потрясли бывшего Верховного Главнокомандующего.

В марте был заключен Брестский мир с немцами. Россия признала свое поражение в войне.

В это время он ведет дневник с двойной нумерацией дней: с 1 февраля страна перешла на «новый стиль». И он саркастически записал:

«Узнали, что по почте получено распоряжение изменить стиль и подравняться под иностранный, считая с 1 февраля… Недоразумениям и путаницам не будет конца…»

Из дневника: «12(25) февраля, понедельник. Сегодня пришли телеграммы, извещавшие, что большевики, или как они себя называют Совнарком, должны согласиться на мир на унизительных условиях Германского правительства ввиду того, что неприятельские войска движутся вперед и задержать их нечем! Кошмар!..»

Это действительно был кошмар, наваждение!

Прибалтика, Польша, часть Белоруссии, часть Кавказа — все это уходило из России. Империя, полученная от отца, более не существовала.

Николай был типичный «телец» со всеми свойствами этого астрологического знака. Медлительный, упрямый и скрытный, малоразговорчивый, обожавший детей, семью. Но два свойства «тельца» у него будто отняты: сила и способность впадать в бешенство. «Да рассердитесь вы наконец, Ваше Величество!» — тщетно умолял его один из министров.

Да, он был особый «телец», «телец-жертва», «телец», рожденный на заклание, Иов Многострадальный.

Но в тот день, читая сообщение о Брестском мире, он почувствовал в себе эту ярость «тельца».

И она ему вторит. Из письма Аликс Подруге:

«3 марта 1918 г. Боже, спаси и помоги России… Один позор и ужас… Не могу мириться с этим, не могу без страшной боли в сердце это вспоминать…»