Капкан на честного лоха - Андрей Троицкий

Он послюнявил пальцы и потер один о другой.

– Сделаю, это без проблем, – ответил Полосовский. – А денег не надо. Вы уже за все заплатили. Я оставлю конверт в ячейке на Белорусском вокзале. Позвоню завтра вечером и скажу её номер. О кей? Надеюсь, что вы меня не обманули. Насчет той убитой девушки.

– Не обманул, – кивнул Климов.

– Тогда желаю удачи. Большой удачи.

Климов сунул в руку Полосовского бумажку с номером мобильно телефона. Развернулся на сто восемьдесят и спортивным шагом заспешил к метро.

Вечером следующего дня Климов забрал конверт из ячейки на Белорусском вокзале.

Добравшись до дачи, он устроился в кресле, оторвал узкую полоску бумаги, вытряхнул на журнальный столик несколько машинописных страничек и три черно-белые фотографии официанта. На девяти с половиной страницах текста была расписана технология бронирования БМВ, сильные и слабые стороны автомобиля. Мало смысливший в технических вопросах Климов, лишь пробежал текст по диагонали, передал странички Урманцеву.

Сам же прочитал надпись, сделанную простым карандашом на обратной стороне одной из карточек: Эдуард Балагуев. Фотографии получилась не лучшего качества, слишком темные, не очень четкие, но узнать человека можно. Видимо, снимки сделаны вчерашним вечером то ли в кабаке, то ли в дружеской компании. Балагуева окружали какие-то люди, мужчины и женщины, не совсем трезвые, сам официант, облаченный в белую сорочку и галстук бабочку, выглядел оживленным и неестественно веселым.

За последние два года он почти не изменился, разве что немного располнел. Но полнота не портила внешность Эдика. К подписанной фотографии был пришпилен скрепкой листок бумаги. Климов прочитал текст и решил, что Полосовский серьезный и профессиональный специалист, а вовсе не придурок, каким кажется с первого взгляда. За сутки с небольшим детектив сделал работу, на которую дилетанту потребуется как минимум неделя.

Оказывается, ещё год назад официанта Балагуева уволили из ресторана гостиницы «Россия». Поговаривают, что он приторговывал наркотиками. У Балагуева даже появилась постоянная клиентура. Ничего конкретного в прокуратуре ему предъявить не смогли, уголовного дела не возбуждали, однако администрация ресторана настойчиво рекомендовала Эдику поискать другое место работы.

Три– четыре месяца Балагуев пытался трудоустроиться, но безуспешно. В приличные заведения его не брали, до грязных забегаловок самому не хотелось опускаться. В конце концов, помог кто-то из старых друзей, Эдика приткнули в ночной клуб «Богомол», заведение не из дешевых, там собирается московская богема, сынки богатых родителей и гомосексуалисты.

По слухам, и на новом месте Балагуев снова обзавелся клиентурой и торгует дрянью, благо в клоаках типа «Богомола» на наркоту стабильно высокий спрос. Видимо, бизнес идет неплохо, в позапрошлом месяце официант купил в автосалоне новый «Фольксваген». Смена Эдика начинается в шесть вечера и заканчивается в четыре утра. Как и прежде, он не женат, живет в двухкомнатной квартире в районе Калужской заставы.

Климов, переваривая информацию, выкурил сигарету, дождался, когда Урманцев закончит читать свои бумаги.

– Ну, что с этой тачкой, с «БМВ»? – спроси он. – Крепость неприступна?

– Нападать на бронированную машину в городе – верное самоубийство, – ответил Урманцев. – Пока мы подберемся к водителю и, главное, пассажиру пройдет примерно пять минут. Плюс-минус минута. Это слишком долго. Нас перестреляют менты. Но на загородных шоссе действуют другие законы. Там у нас есть шанс.

– Так мы сможем это сделать?

– Сможем, – кивнул Урманцев. – Я два раза в жизни пытался обчистить инкассаторские машины. Тоже бронированные, по существу, это сейфы на колесах. И в оба раза удачно. Ты хочешь спросить, где выручка и почему я не живу на Багамах или в Рио? Во-первых, денег оказалось куда меньше, чем мы рассчитывали. Да и главные проблемы начались, когда мы стали делить эти бабки. Меня кинули свои ребята. Но дело не в этом. Главное – я брал бронированные тачки. Значит, возьму и эту.

– Но есть проблемы?

– Этот малый все толково изложил, – Урманцев помахал в воздухе машинописными листками. – Но надо все пощупать на месте. Ашкенази бронировал машину в Москве. Завтра под видом заказчика я загляну на эту фирму и задам пару вопросов. Эта контора не номерной почтовый ящик. Туда ходят посетители, обычные люди, такие же, как мы с тобой. Только с деньгами. И мой визит не вызовет подозрений.

– Хорошо, – одобрил Климов. – А теперь почитай это.

Он протянул Урманцеву объективку на официанта. Урманцев дважды прочитал текст и поморщился.

– Когда пойдем в этот кабак? – спросил он. – Или лучше будет, если мы навестим его на квартире?

Климов покачал головой.

– Я пойду вдвоем с Цыганковым. А ты занимайся этой «БМВ». Только тачкой и больше ничем. Но сначала я бы хотел увидеться с матерью Лены Меркиной, той самой убитой девчонки. До сих пор не понимаю, что за птица эта Лена и откуда взялась. На девочку легкого поведения или проститутку она не похожа. Тогда почему она пошла со мной в номер?

Урманцев, не раздумывая, выдал свой вариант ответа.

– Может, это любовь, и она к тебе приторчала.

– Чувства я отвергаю. Я не тот человек, который нравится женщинам в вечер первого знакомства. Корысть? Потаскухи сначала договариваются о цене, а потом делают все остальное. Девочка искала острых ощущений? Не похоже.

– Кстати, откуда ты достал адрес Меркиной?

– Нет ничего проще. Я знаю имя, фамилию, дату смерти. И знаю адрес городского загса. Вот и вся математика. Сегодня я позвонил из города по её домашнему телефону. Представился следователем прокуратуры Власовым, попросил о встрече, так как якобы открылись новые обстоятельства гибели. Думал послать тебя туда. Но, на мое счастье, отец Меркиной в больнице. Он был на суде и может меня узнать. К телефону подошла мать. Она моего лица не знает.

– Лишний риск, – ответил Урманцев. – Зачем тебе все это надо? Девчонку все равно уже не воскресишь.

– Пусть так, – согласился Климов. – Но даже мертвые должны иметь свой маленький шанс на справедливость.

* * *

С утра Климов отправился в район Речного вокзала. Он долго плутал между пятиэтажными трущобами, пересекал заросшие бурьяном собачьи площадки и загаженные скверы, дважды спрашивал дорогу у встречных пешеходов, пока, наконец, отыскал дом, где жила Людмила Яковлевна Меркина.

Дверь открыла полная женщина в безразмерном застиранном халате. Хозяйка выглядела так, будто последние месяцы своей жизни провела в инфекционной больнице и выжила лишь потому, что бог забыл прибрать её грешную душу. Грива седых волос, болезненно желтое лицо, под глазами отечные складки кожи, губы серые, как олово. Женщина опиралась на палку.

Климов и подумать не мог, что мать погибшей девушки настолько стара. А, может, это не мать, бабка?