Фантомная память - Франк Тилье

По просьбе судебного медика комиссар кивком распорядился отвязать труп.

– Он явно обладает знаниями в области химии, однако, увы, этот след никуда не привел, потому что составы, которые он использует, легко можно раздобыть в школьных лабораториях, фармацевтических учреждениях… – Поморщившись, он добавил: – А то, что тела оказываются в океане, тоже не способствует раскрытию дела. Соленая вода уничтожает все следы, которые мог бы оставить убийца: ДНК, волосы или кожные чешуйки. Интересно, что судмедэксперты каждый раз отмечают странный факт: повышенный прилив крови к мозгу и очень низкий – к нижним конечностям. Что, похоже, указывает на то, что эти женщины умерли в положении вверх ногами… Или головой вниз, если хотите…

Тюрен вдруг взорвался:

– Вашу мать! Мы в самом логове Профессора! Я ни на секунду и помыслить не могу, что он и Охотник – это одно и то же лицо! Все доказывает нам обратное! Исследования, проведенные специалистами, образ действий, профиль жертв, места преступлений! Невозможно до такой степени ошибаться!

– Тем не менее, – вмешалась Люси, обращаясь к Менезу, и совершенно игнорируя присутствие парижского собрата, – Карина Маркет была изнасилована post mortem, хотя прежде Профессор никогда никого не насиловал. Она не была рыжеволосой, это правда, но в остальном соответствовала категории, привлекающей Охотника: молодая, подвижная, хорошенькая, незамужняя. После этого убийства Профессор прекратил всякую деятельность, что не свойственно для серийных убийц, а Охотник в следующем же месяце как бы принял эстафету. А сегодня – снова Профессор… Может быть, мы имеем дело с двумя разными личностями, знакомыми между собой и объединившимися здесь? Или же с одним и тем же человеком, который действует по двум различным схемам, в зависимости от своих побуждений?

– Полная чушь! – возразил Тюрен.

Не обращая внимания на его замечание, Люси принялась разглядывать уравнения на стенах:

– Похоже, он не успел сжечь все. Возможно, опасался быть застигнутым приливом или нами… Смотрите… Вероятно, он уничтожил основные элементы, чтобы – ну, не знаю, – чтобы… мы ничего не поняли. Эти уравнения вызывают у него какой-то страх… Они наверняка что-то означают, наводят на какой-то след, способный его скомпрометировать…

– Но зачем он тогда развлекался тем, что записывал их здесь? – спросил Менез.

– Безусловно, это его способ доказать свое превосходство. Над всеми остальными, над миром, над нами. Вспомните кресты на спирали Бернулли. Выставленная на всеобщее обозрение карта убийств, смысла которой никто не улавливает. Есть ли большее наслаждение, чем таким способом насмехаться над своими преследователями? И доказать, что он гроссмейстер и это он ведет игру? Он наслаждается содеянным! Он гордится им! Он ежеминутно, ежесекундно вновь переживает свои преступления! И этому нет никакого разумного объяснения!

– Молодец, Энебель, молодец! – проворчал Тюрен, воздев руки в знак восхищения. – Только не надо разыгрывать перед нами драму и доводить себя до такого состояния!

Люси перешагнула через лужу и обошла скалу справа. Другие уравнения, обгоревшие на три четверти. Внезапно ей пришлось сесть, у нее закружилась голова. Недостаток сна, питания.

– Вы дотянете? – спросил Менез.

– Да-да, все в порядке, – солгала она. – Просто от этого расследования я уже с ног валюсь…

Тюрен нервно отошел в сторону. Его голос эхом отразился от стен, когда он выкрикнул:

– И какого черта здесь делает Муане? Он не может быть Профессором, он физически не мог присутствовать при убийстве своей сестры! А также Охотником, потому что Охотник только что прикончил его! Что это за балаган?

Люси потерла ладонями виски и ответила:

– Возможно, он ни тот ни другой. Но всякий раз, стоило нам вплотную подойти к этому делу, перед нами возникал его призрак. Он с самого начала обманул Манон. Помешал ей искать в прошлом, не хотел, чтобы она добралась до Профессора. Он знал про могилу Бернулли в Базеле и никогда ничего об этом не говорил… А еще… зубило в одной из его квартир, им, возможно, отколотили проглоченный Дюбрей аммонит… К тому же не следует забывать, что, когда убили старую садистку, Муане не было в офисе…

Повернувшись в сторону трупа, она добавила:

– И вот теперь он здесь, рядом со скальпами, в пещере, испещренной математическими надписями… которые кто-то пытался сжечь, скрыть… Кто это сделал? Охотник? Профессор? Или этот чертов грабитель? Фредерик Муане? Все четверо? В любом случае очевидно, что все они – Фредерик и убийца или убийцы – знакомы между собой, знают какие-то тайны, или по меньшей мере тайну, этой пещеры. Кто похитил Манон? Кто хотел ее задушить? Кто украл жесткий диск из компьютера Фредерика? Все связано… – Она указала пальцем на стены. – То, что я сейчас скажу, не имело бы смысла ни при каких иных обстоятельствах, но эти уравнения, возможно, и есть то самое пресловутое звено, которого нам с самого начала не хватало…

Сзади послышался шум подплывающей лодки. Полицейские в форме окружали скорчившегося в ней человека, черты его лица искажала игра света и тени. Он был в плаще с поднятым воротником, который почти скрывал его седеющую бороду. Комиссар Менез подошел и помог ему выйти из лодки.

– Спасибо, что так скоро приехали, да еще в такую погоду, – произнес полицейский.

Встав рядом с прибывшим, он объяснил:

– Попытайтесь абстрагироваться от того… что здесь произошло. Не пытайтесь понять причины этой резни и сосредоточьтесь только на формулах, которые пощадил огонь… Постарайтесь… разъяснить нам, что они означают.

Сорокалетний Паскаль Хоук отважно кивнул, поджав губы. Сконцентрироваться только на своей задаче, и все. Не думать об этом… этой… штуке, лежащей на земле и развороченной насквозь… Не замечать кровь… Только стены, ничего, кроме стен…

– Здесь мало что осталось нетронутым, – заявил он, оглядевшись.

– И все же попытайтесь. Нам сказали, что… вы один из лучших здешних математиков.

Хоук достал из кармана плаща блокнот и ручку и приступил к делу.

Он надолго ушел в свой мир. Математик наклонялся, приподнимался на цыпочки, делал записи, передвигался вправо, затем влево, снова возвращался на прежнее место… Его пальцы прикасались к камню, ласкали мириады цифр, словно россыпи редких драгоценностей.

– Это просто колоссально, – твердил он, – божественно…

Внезапно, повернувшись, чтобы изучить окончание серии уравнений, он прямо перед собой увидел труп Фредерика. Заметив состояние ученого, Менез поспешно подхватил его под руку и увлек подальше в сторону.

– Да прикройте же тело, черт побери! – крикнул комиссар и взглянул на математика. – Ну как, все в порядке?

– Не… не совсем… Это… это он сформулировал доказательство?

– Нет. То есть понятия не имею…

Люси резко поднялась и принялась внимательно вглядываться в математический бред. Не в сами формулы, а в то, как они были написаны.