Единственный шанс - Шарон Сэйл

Он повесил на внешнюю сторону двери табличку:

«Не беспокоить», захлопнул дверь, запер ее на ключ и подхватил Дженни на руки.

— Что такое? — в недоумении спросила она.

— Мне крайне необходимо подержать тебя, — ответил он, неся ее к кровати. — Я понимаю, что между нами произошло очень многое, дорогая, — продолжал он, уложив ее на постель и нависнув сверху, опираясь на локти. Потом начал перебирать пальцами локоны. — Но мысленно я еще не отошел от страшной картины, когда конь топтал тебя.

— Ox, Ченс… — Она крепко обняла его.

Несмотря на то что уже много раз Ченс занимался с ней любовью, этот раз душой он воспринимал как первый. Восстановленные в памяти события всех последних двенадцати лет жизни придавали этому совершенно иной смысл.

— Дженни…

— Да?

— Я хочу тебя… Очень…

— Уже который раз! — улыбнулась она.

— Этот будет для меня, дорогая. Пусть этот будет для меня.

От глубины его слов у нее навернулись слезы.

Дженни поняла, что от нее требуется. Кивнув, она расслабленно положила руки и стала ждать, позволяя ему делать все, что захочет. Она показывала, что полностью доверяет ему.

Ченс понял, что она предлагает. У него не было слов выразить свои чувства, но он мог показать их.

Ему хотелось как можно дольше раздевать Дженни.

Он начал медленно снимать с нее одежды. Но чем больше он видел ее тело, тем сильнее разгоралось желание.

Пальцы его тряслись, дыхание перехватывало. А она только подставляла ему все свои пуговички и «молнии». Розовая блузка полетела на пол, за ней последовали туфельки и такие же розовые слаксы. Последняя преграда цвета слоновой кости тоже догнала предыдущие предметы туалета.

Выпрямившись над ней, он хрипло выдохнул, увидев бездонную синеву глаз, обещавших блаженство. Она была такой хрупкой и в то же время такой женственной!

Она протянула к нему руки, — помогая избавиться от рубашки. Упругие груди качнулись ему навстречу.

Он уже лежал, вытянувшись и прижимаясь к ней всем телом. Потом закрыл глаза, продолжая ощупывать пальцами то, что не мог видеть, — остренькие соски, шелковистое теплое тело. Под рукой быстрыми толчками стучало сердце.

А потом рука Дженни нашла его мужское достоинство, и оно запульсировало от ее ласк, самопроизвольно взметнулось в боевую стойку, от чего Ченс испытал бешеное возбуждение.

В ответ он положил руку ей на животик и повел ладонь ниже. Она мгновенно раскрылась ему навстречу, раздвигая ноги, чтобы он имел доступ к любой точке ее тела, к какой хотел. А хотел он все.

Он собирался доставить ей удовольствие, намеревался довести ее до высшей точки наслаждения прежде, чем войдет в нее. Но это оказалось невозможно. Легкого стона над ухом, тесно обхвативших ног, зазывающих внутрь, он не смог проигнорировать. Он приподнялся и вошел в нее, глубоко и быстро, но все еще стремясь сохранить контроль над собой, над своим напряженным членом, который хотел погрузиться как можно больше во влажные горячие глубины Дженни.

Контроль был невозможен. Она подавалась ему навстречу, распаляла, обнимала собой . Он толкнулся раз, другой, потом уже безостановочно, нежно, но властно овладевая ее телом.

Когда он вошел в нее, Дженни только протяжно выдохнула. Ее окатывали волны радости от близости ее мужчины и от всего, что он с ней делал.

Они двигались в едином ритме. Когда она приподнималась, он входил глубже; если она изгибалась, он поднимался выше. Они приближались к блаженству.

Дженни почувствовала, что оно начинается. Какой-то толчок, какой-то лишь ощущаемый сигнал любви, который исходил из глубины тела. Сказать что-то было невозможно… да и не нужно. Но сдержать глубочайший вздох наслаждения она не смогла.

— О-о-о-о-о!

Ченс услышал ее вздох страсти. Все хорошо. Все правильно. Дженни принадлежала ему. Она всегда принадлежала ему. Но мысли начали путаться, потому что напряженный член пришел в неистовство, внезапно взорвался и выплеснул в нее живительный нектар. Из него.

В нее. С любовью.

Время потеряло значение. Ченс не представлял, сколько времени провел, обнимая ее, но четко знал, что никогда не пресытится этим.

В нем каким-то образом смешалась любовь к Дженни-девочке и к Дженни — взрослой женщине. Она любила его всю свою сознательную жизнь — откровенно, без недомолвок и ограничений. И ждала, когда он признается в своей любви. Порой — терпеливо, порой — не очень, но ждала.

Зарывшись лицом в ее волосы, он считал себя самым счастливым человеком на свете. Потом вспомнил череду женихов, которых приглашал на ранчо Маркус, и пришел в ярость.

«Я был на грани того, что мог потерять тебя, моя девочка!»

— Я тебя люблю, Дженнифер Энн.

Она улыбнулась и прильнула к нему.

— Я тоже тебя люблю. Именно поэтому я и собираюсь уехать сегодня после обеда.

Ченс почувствовал, как свело желудок, и стиснул ее в объятиях.

— Нет! — в смятении выдохнул он.

— Подожди! — прошептала она и покрыла легкими поцелуями щеки и подбородок. — Я тебе все объясню.

— Дженни! Даже не думай…

— Ченс! После стольких лет, которые я потратила на то, чтобы заставить тебя признаться в любви, неужели ты думаешь, что я могу бросить все это?

Он передернул плечами, отказываясь смотреть на нее.

Что бы она ни придумала, он не желал этого слышать.

Он хотел только одного — чтобы она никуда не уезжала.

Дженни села на постели к нему лицом. Взяла обеими руками ладонь и принялась нежно поглаживать пальцы.

— Только что с тобой произошло самое замечательное событие, Ченс. У тебя восстановилась память. Это означает, что ты… ты стал самим собой. Понимаешь, о чем я? Но восстановление в памяти всей твоей прошедшей жизни — дело нелегкое, правда ведь?

Ченс молча смотрел на нее. Он начал понимать, к чему она клонит, и, как бы ему ни тяжело было в этом признаться, она, вероятнее всего, была права. Он вздохнул.

— Это был сущий ад… До тех пор, пока я не встретил тебя.

— Я еще очень многого о тебе не знаю. И не хочу, мне не нужно этого знать… до тех пор, пока ты сам со всем этим не разберешься. Вот поэтому я считаю, что мне следует уехать. Если ты хочешь окончательно выздороветь, тебе надо похоронить все старые призраки. А для этого я тебе не нужна. Ты должен сделать это сам.

Один.

Ченс застонал. Отпустить Дженни — это невозможно!

— Прошу, согласись на это ради меня. — Дженни прилегла на него, вписываясь телом во все его выпуклости и впадины, и выжидательно посмотрела в глаза.