Зима в Эдеме - Гарри Гаррисон

– Главное не миг, а сама посадка. Пусть работают.

– Они захотят порадоваться. Выразить тебе свое почтение.

– Ну, если ты настаиваешь... Впрочем, и так много времени тратится понапрасну.

Слух об этом разнесся быстро, и Дочери торопились, оставив работу и широко открыв рты от жары. Они молча сгрудились возле Энге, чтобы видеть углубление, которое та вырыла в мягкой почве. Потом полила ямку водой под строгим надзором Амбаласи.

– Довольно, если не хочешь, чтобы семя утопло и сгнило, – проговорила старая ученая. Она подняла семя, и Дочери почтительно заколыхались. – Ну... кто из вас посадит его?

К неудовольствию Энге немедленно завязалась дискуссия: руки задвигались, ладони изменили цвет.

– Требуется обсудить...

– Как поступила бы Угуненапса?

– Главное – очередность. Те из нас, кто раньше обратились к трудам Угуненапсы, обладают куда большей мудростью. Нужно всех опросить и будем выбирать в порядке...

– Почтительная просьба умолкнуть, – проговорила Энге с жестами срочной необходимости, и все наконец утихли. – Только одна из иилане подходит для этого важного дела: та, что привела нас сюда, та, что привезла семя... Она и посадит его.

– Напрасная трата времени, – ответствовала Амбаласи, с кряхтением поднимаясь на ноги; она была польщена, но не показывала этого. Хоть эти Дочери болтливые упрямицы, все-таки они понимают, что надо уважать способности и интеллект.

Шаркая, она подошла к увлажненной ямке, держа семя большими пальцами.

– Начнем церемонию... – начала Энге и, потрясенная, умолкла, потому что ученая просто опустила семя в углубление и кое-как засыпала его почвой.

И немедленно направилась обратно к своей доске, распорядившись на ходу:

– Чуть полейте еще – и за работу!

Во всеобщем молчании и недоумении Энге пришла в себя и, шагнув вперед, попыталась подыскать правильные слова.

– Благодарим, благодарим, Амбаласи, высочайшую из высочайших! Она почтила нас – собственными руками высадила семя нашего города, первого города сторонниц учения Угуненапсы. Много раз мы говорили об этом, много раз повторяли...

– Не сомневаюсь в этом!

– ...но одно лишь имя может быть дано этому городу. Он будет зваться Угуненеб, город Угуненапсы! Великая честь вовеки носить это имя!

Радостные крики сопровождались движениями удовольствия. Дернувшись в возмущении, Амбаласи обратилась к собравшимся:

– Довольно! За работу. Столько еще нужно сделать. А ты, Энге, останься. Но прикажи своим непутевым вернуться к делам.

– Я не могу приказывать им. – Ощутив растущий гнев Амбаласи, Энге повернулась к толпе. – В честь Амбаласи, в честь Угуненапсы, которая направляет каждую из нас, мы должны прилежно растить этот город, а потому всем следует возвратиться к тем обязанностям, которые каждая выбрала для себя. Сделаем же все, что должно быть сделано.

Потом Энге вновь повернулась к Амбаласи, которая с жестом особой важности указывала на джунгли.

– По-моему, нам вновь пора обратиться к сорогетсо. Они следят за нами?

– Следят. Как ты потребовала, мне приносят все вести о них. Очень часто они наблюдают за нами, спрятавшись в тени деревьев, иногда совсем близко подбираются вдоль берега.

– Их не прогоняли?

– Нет, ты приказывала не обращать на них внимания. Но за ними следят. А они за нами – вот и сейчас трое караулят поблизости.

– Что? Почему не сказали мне?

– Ты приказала наблюдать и запоминать, но не действовать.

– Случается, что необходимо проявлять и инициативу, Энге.

Та понимала, что подобные заявления лучше оставлять без ответа. Амбаласи встала и огляделась.

– Где они? Я не вижу.

– Потому что смотришь не туда. Видишь возле реки невысокий пригорок с молодыми кустами? Они каждый день подплывают туда и следят за нами.

– Им не мешали?

– Нет, конечно же, нет.

– Иногда, по всей вероятности, чисто случайно, твои последовательницы кое-что делают правильно. Теперь следует начать контакт с сорогетсо. Я пойду и попробую объясниться.

– Нет! – ответила Энге, подкрепляя слова движениями силы и приказа.

Потрясенная Амбаласи отступила – с ней никто и никогда не разговаривал еще подобным образом. Энге быстро продолжила, пока взрывной темперамент ученой не обрушился на нее:

– Я рассказывала тебе о своем изучении общения. Теперь добавлю, что я разработала теорию звука-цвета-движения, которую с удовольствием поведаю тебе. Кроме того, я долго изучала системы общения у фарги и элининийл, а также посещала ханане и слушала речи самцов. Я изучила все документы и обнаружила, что, кроме меня, этого никто не делал целую вечность. А раз я специалист в этом вопросе, то хочу, чтобы ты захотела выслушать меня. – Заметив, что Амбаласи надувается с обидой и гневом, Энге быстро добавила, чтобы предотвратить взрыв: – Ты ведь не наказала Элем, когда она проявила неведомые познания в искусстве кормления урукето.

Отступив, Амбаласи жестом показала, что оценила эту хитрость.

– В полноте времен, Энге, ты ничто рядом со мной. Но вдруг изредка загораешься светом, что доставляет мне удовольствие. Я очень устала и охотно полежу в тени, пока ты изложишь свои соображения.

– Во-первых, – проговорила Энге, поднимая палец в утвердительном жесте, потому что давно и тщательно все продумала, – нужно идти в одиночку, как это сделала ты, взяв с собой рыбу.

– Принято. Если я пойду одна...

Не останавливаясь, чтобы возразить, Энге продолжала:

– Во-вторых, следует попытаться установить с ними контакт. Они приняли от нас пищу – символ общности, но теперь общение следует перенести на другой уровень. Их интересует, что мы из себя представляем и что делаем здесь. Но нельзя, чтобы они сразу обо всем узнали. Познание тоже следует разделять. Если я предложу им кое-что, то потребую нечто взамен.

– И как это будет сделано?

– Посмотри – увидишь.

Энге мгновенно отвернулась, чтобы не видеть, как Амбаласи охватывает гнев. И неторопливо побрела к кустам, за которыми прятались соглядатаи-сорогетсо.

Заметив беспокойные движения, она замедлила шаг, наконец остановилась и удобно уселась на хвост. Достаточно близко, чтобы ее поняли, но и не настолько, чтобы испугать. Выставив вперед ладони рук, она начала.

«Друг», – снова и снова повторяла она в простой и понятной манере, ограничиваясь только цветом, не прибегая к словам. Потом остановилась и поглядела в сторону кустов. Поскольку ответа от спрятавшихся не последовало, она вновь повторила жест. Ничто ей не мешало, торопиться было некуда, и в каждом движении ощущались покой и ясность. «Друг». Это все, что она могла сказать. Дело за ними. «Друг».