Огненное прикосновение - Линда Ховард

Она прикусила губу, понимая, что он не простит ей, если она сейчас улыбнется.

– Надеюсь, не слишком, долго, но, возможно, уже на ступит вечер, прежде чем он родится.

Энни не слишком радовалась предстоящим нескольким часам, но ей хотелось побыстрее разделаться с родами и наконец-то взять на руки своего ребенка. Она ощущала себя невероятно прочно связанной с этим крохотным со-зданием, которое выросло внутри нее, – с ребенком Рейфа. Следующие схватки были еще сильнее и начались раньше, чем она ожидала. Энни осторожно дышала, пока они не кончились, довольная тем, что все идет своим чередом. Частью своего сознания она все еще оставалась врачом, и ей было даже интересно. Однако она подозревала, что, прежде чем все закончится, она совершенно забудет о том, как это интересно, и станет просто еще одной женщиной, погруженной в битву за рождение ребенка.

Прошло еще два часа, и Этуотер появился вместе с миссис Уикенберг, крепкой женщиной с приятным лицом. За это время схватки у Энни стали достаточно болезненными. Рейф не отходил от нее.

Следуя указаниям Энни, вскипятили воду и бросили в нее ножницы для разрезания пуповины. Миссис Уикенберг действовала спокойно и умело. Рейф осторожно приподнял Энни, чтобы можно было подложить под нее полотенца.

Энни удалось улыбнуться ему.

– Думаю, тебе пора выйти, дорогой. Теперь уже не долго.

Он покачал головой.

– Со мной этот ребенок был зачат, – сказал Рейф. – Со мной он и появится на свет. Я не позволю тебе одной справляться с этим.

– Только не падайте в обморок и не путайтесь под ногами, – успокоила его миссис Уикенберг.

Рейф выдержал. Когда начались сильные и частые схватки, Энни цеплялась за его руки с такой силой, что на следующий день те распухли и покрылись синяками. Рейф скрипел зубами всякий раз, как Энни громко стонала, и держал ее за; плечи, когда последняя сильная боль зажала ее в своих тисках и отпустила только после того, как крохотный испачканный кровью младенец выскользнул из ее тела в подставленные руки миссис Уикенберг.

– Боже мой, это были хорошие роды, – сказала миссис Уикенберг. – Это девочка, и что за славная малышка! Посмотрите, какая крохотная! Мой последний был вдвое больше.

Энни расслабилась, большими глотками втягивая в себя воздух. Ее ребенок уже кричал, как котенок, издавая смешные мяукающие звуки. Рейф с ошеломленным видом смотрел на младенца.. Все еще обнимая Энни, он склонил голову и прижался к ее голове.

– Боже, – произнес он дрожащим голосом. Миссис Уикенберг, перевязав пуповину, перерезала ее,

потом быстро обмыла ребенка и дала подержать Рейфу, пока выходил послед и она занималась Энни.

Рейф оцепенел. Он не мог оторвать глаз от дочери. Она была меньше двух его ладоней. Она сучила ножками и беспорядочно махала ручками. Пока она не плакала, но быстрая смена выражений на ее личике заворожила его: она хмурилась, морщила ротик, зевала.

– Будь я проклят, – напряженно произнес Рейф. Дочь Энни. Он почувствовал что-то вроде удара в грудь – ощущение, очень похожее на то, которое он временами испытывал, глядя на свою жену.

– Дай мне посмотреть на нее, – выдохнула Энни, и с нежной осторожностью он положил младенца в ее руки.

Энни восторженно рассматривала крошечное личико, восхищаясь покрытыми пушком щечками и совершенным бутончиком ротика. Новорожденная снова зевнула, и на минуту ее туманные, еще блуждающие глазки открылись. Энни ахнула, увидев светлый, серо-голубой цвет ее глаз.

– У нее будут твои глаза! Посмотри – они уже сероватые.

Рейфу казалось, что девочка похожа на Энни, с теми же нежными чертами лица, уже сейчас различимыми. Однако волосы действительно были черными: они покрывали ее крохотную головку. Цвет волос его, черты – Энни, Плод их слияния, зачатый в момент такого наивысшего блаженства, после которого что-то в душе его изменилось навсегда.

– Дайте ей грудь, – предложила миссис Уикенберг. – Это поможет прийти молоку.

Энни рассмеялась. Она так зачарованно разглядывала свою дочь, что забыла сделать то, чему всегда учила своих пациенток. Немного смущенно она раскрыла рубашку и обнажила одну налившуюся молоком грудь. Миссис Уикенберг деликатно отвернулась. Рейф протянул руку и, взяв в ладонь теплый шелковистый холм, приподнял его и, когда Энни устроила младенца на сгибе руки, направил тугой сосок к крохотному, как клювик, рту и потер о губки младенца. Энни вздрогнула, когда девочка инстинктивно вцепилась и начала сосать. По ее груди разлилось горячее покалывание.

Рейф рассмеялся, услышав причмокивание. Его глаза сияли.

– Поторопись с обедом, – посоветовал он дочери. – У тебя есть дядюшка, который протирает ковер на полу, ожидая встречи с тобой. Или, может, он будет тебе дедушкой. Мы позже это обсудим.

Через десять минут Рейф вынес завернутую в одеяло новорожденную в комнату, где Этуотер действительно ходил взад и вперед, сжимая в руках свою шляпу, превратившуюся уже в нечто бесформенное.

– Это девочка, – сообщил Рейф. – Они обе в полном порядке.

– Девочка. – Этуотер заглянул в крохотное спящее личико. – Ну, будь я проклят! Девочка. Боже мой, Рейф, как нам удержать от нее подальше всех этих неотесанных бычков? Мне надо над этим поразмыслить.

Рейф ухмыльнулся, вытянул вперед руки Этуотера и положил на них младенца. У Этуотера сделался совершенно панический вид – все его тело оцепенело.

– Не делай этого! – вскрикнул он. – Я могу ее уро нить!

– Привыкнешь, – сказал Рейф без всякого сочувствия. – Ты же держал на руках щенков, правда? Она ненамного больше.

Этуотер нахмурился.

– Я же не могу взять ее за холку. – Он прижал девочку к себе. – Позор, твой собственный ребенок, а ты хочешь, чтобы я обращался с ней как со щенком.

Улыбка Рейфа стала еще шире, а Этуотер опустил глаза на спящую малютку, так уютно устроившуюся у него на руках. Через минуту он улыбнулся и начал покачивать ее.

– Должно быть, все это выходит само собой, правда? Как ее зовут?

Рейф спохватился. Они с Энни говорили об этом, выбирали имя и для мальчика, и для девочки, но сейчас он не мог припомнить ни одного из них.

– Мы ее еще не назвали.

– Ну, решайте скорее. Я должен знать, как мне называть это сладкое маленькое сокровище. И когда вы двое с следующий раз соберетесь завести ребенка, предупредите меня загодя, чтобы я мог уехать куда-нибудь в другое место. Клянусь, это слишком большое испытание для мужчины, – я думал, мое старое сердце не выдержит.

Рейф снова взял дочь на руки, чтобы вернуться к Энни. Он уже беспокоился и хотел поскорее оказаться рядом с ней.

– Дед должен оставаться поблизости, – сказал он. – Ты никуда не уедешь.

Этуотер посмотрел в его удаляющуюся спину. Дед! Дед? Ну, это вроде звучит неплохо. Ему уже за пятьдесят, в конце концов, хоть он и гордится тем, что выглядит моложе своих лет. Никогда раньше у него не было семьи, кроме Мэгги, а после ее смерти вообще никого. Невероятно страшно, но может быть, он и останется, присмотрит за Маккеем, чтобы с ним чего не случилось. Это занятие – быть дедом – похоже, потребует полного рабочего дня.