История Португалии - Жозе Эрману Сарайва

В 1801 г. предъявленный Португалии ультиматум поставил ее перед необходимостью окончательного выбора между Англией и Францией. Однако выбор так и не был сделан, Португалия пыталась продолжить переговоры. Тогда в страну вторглась испанская армия. Началась короткая война, которую народ не воспринял всерьез, и она осталась в памяти под насмешливым народным названием «апельсиновая война» (руководивший испанской политикой Годой сорвал вблизи крепостных стен городка Элваш несколько веток с апельсинами и послал их в качестве славного военного трофея королеве Испании, матери Карлоты Жуакины и любовнице самого Годоя; этот забавный эпизод и породил данное выражение). Мир был заключен очень быстро, но он дорого обошелся Португалии: контрибуцией в двадцать пять миллионов франков, передачей Франции участков территории к северу от Бразилии, передачей Испании города Оливенса с прилегающими к нему территориями и обязательством закрыть порты для британских кораблей.

Однако это последнее обязательство не выполнялось, и интенсивная дипломатическая борьба продолжилась.

В 1806 г. Наполеон, который только что одержал победу над крупной военной державой, Пруссией, и безгранично властвовал над всей континентальной Европой, решил покончить с сопротивлением англичан. С этой целью он ввел континентальную блокаду, то есть закрыл европейские порты для британских кораблей. Португалия получила распоряжение примкнуть к блокаде: закрыть порты и объявить Англии войну. Португальское правительство снова дало заверения в своем нейтралитете, но в итоге уступило и объявило войну Англии. Но Наполеон не стал больше терять время. Сохранение независимости Португалии не входило в его планы реформирования Европы. По согласованию с Испанией было решено расчленить страну на три небольших государства. По этому замыслу, Алентежу и Алгарви образовывали независимое княжество, в котором должен был править Мануэль Годой, в награду за подчинение политики Испании интересам Франции. К северу от Доуру должно было появиться королевство Лузитания, трон которого предстояло занять королю Этрурии (одному из внуков короля Испании, который был еще ребенком, но уже получил от Наполеона Великое герцогство Тосканское, которое было названо королевством Этрурия; с аннексией Тосканы Французской империей в 1807 г. в качестве компенсации ему и было предназначено королевство Лузитания). Остальная часть Португалии — Эштремадура и Бейры подлежали оккупации Францией до дальнейшего решения их судьбы. Португальские колонии, включая Бразилию, Франция и Испания планировали поделить между собой. Этот секретный сговор не совсем точно называют Договором Фонтенбло. Но, похоже, у Наполеона никогда не возникало мысли выполнять его.

В конце 1807 г. французская армия под командованием генерала Жюно вступила в Португалию. Официальная имперская газета «Монитор» известила о прекращении правления в стране браганской династии. Газета появилась в Лиссабоне еще до прихода французских войск, и английский посол показал ее принцу-регенту. Так последний узнал о том, что Наполеон сверг его с престола.

Принц-регент, королева и вся королевская семья поднялись на борт кораблей, сосредоточенных в устье Тежу, и отплыли в Бразилию. В составе многочисленной свиты, сопровождавшей их, было много представителей знати, богатые торговцы, высшие чины администрации, судьи высших судебных инстанций, вся дворцовая прислуга: всего около десяти тысяч человек, в том числе почти весь государственный аппарат.

Переселение в Бразилию было согласовано с Англией еще за год до этих событий. С приближением французских войск английский посол настоял на эвакуации двора, угрожая захватить португальские корабли, стоявшие вблизи Лиссабона, в случае если они не поднимут паруса и не уйдут в Бразилию. План переноса резиденции португальского правительства на другой берег Атлантики существовал уже давно. Возможно, еще приору Крату советовали в 1580 г. прибегнуть к нему как к способу спасения независимости страны. Автором аналогичного плана был падре Антониу Виейра после Реставрации, в период, когда казалось, что враг слишком близко подошел к Лиссабону. Португальский посол в Париже, Луиш да Кунья, предложил свой план окончательного переезда королевского двора Португалии в Бразилию. По этому проекту, Алгарви обменивалось бы на «королевство Чили, протяженностью до Магелланова пролива», а король принял бы титул императора Запада. Накануне Семилетней войны и вторжения Помбал, вероятно, вновь вернулся к мысли о пристанище в Бразилии; должно быть, эта идея была унаследована еще от Луища да Куньи, ставшего к тому времени министром иностранных дел и военным министром.

Перед отъездом принц-регент поручил встретить французскую армию миролюбиво. Фантазией представлялась любая попытка противостоять силам Наполеона, безграничная власть которого триумфально шествовала тогда по всей Европе. Войско прошло через всю страну, не встретив ни малейшего сопротивления, ни организованного, ни стихийного. Жюно вел себя, как генерал союзнической армии. Для некоторых он и в самом деле был освободителем: с ним, наконец, в Португалию пришла сама Революция. Это один из аспектов, который следует выделить: французские вторжения стали первым эпизодом схватки между силами абсолютизма и либерализма в Португалии.

Едва обосновавшись в Лиссабоне, Жюно повел себя как реформатор: он объявил о наступлении новой эры, эры свободы и прогресса, пообещал построить новые дороги и каналы (здесь в наибольшей степени ощущалось отставание Португалии), создать эффективную администрацию, обеспечить оздоровление финансов, помощь для бедных, строительство школ для народа. Быть может, восклицал он, однажды Алгарви и Бейры обретут своих Камоэнсов!

Верхи откликались, низы выжидали. Один писатель, проживавший в то время в Лиссабоне и оказавшийся вовлеченным в уличные волнения, подробно описал происходящее. В замке Св. Георгия, в виду войск, выстроенных на площади Россиу, был поднят французский флаг. Жюно обратился к солдатам, закончив речь тремя здравицами в честь Наполеона, на которые толпа «ответила лишь недовольным ропотом, достаточно хорошо выражавшим ненависть и возмущение, которыми был охвачен каждый. Все говорило о больших волнениях, но все быстро успокоилось, поскольку не оказалось такого решительного человека, который бы подал знак, к взрыву». Жюно, генералы и представители власти отправились оттуда на банкет, и, пока «кубки с добрым вином несли всем собравшимся веселье», волнения все больше распространялись по городу. «Мужчины, женщины и дети — все кричали на улицах и площадях: "Да здравствует Португалия, да здравствуют пять ран[145], смерть Франции!"». Французы подтянули артиллерию и дали залп. Стрельба слышалась до наступления ночи, однако погибших было мало: полицейскими были португальцы, и они, «щадя кровь своих соотечественников, стреляли только в воздух». На следующий день все было кончено. «Я видел на улицах толпы людей, они смотрели на небо, показывая на светящуюся звезду, видя в этом знамение; по их мнению, это была небесная кара французам. Быть бы этой ночи и этому дню кровавыми, если бы к внезапным и хаотичным народным волнениям примкнули португальские военные формирования или же во главе масс оказался умелый лидер, к которому бы устремились толпы безоружных и неорганизованных людей».