Русские банды Нью-Йорка - Евгений Костюченко

Илья аккуратно поставил кувшин на пол и скрестил руки, чтобы скрыть, как они трясутся. Но дрожь сотрясала все его тело.

— Застыл? — заботливо спросила девчонка и укрыла его плечи обрывком армейского одеяла.

— Ты… Тебя как зовут?

— Меня-то? — она зачем-то пригладила волосы. — Вильгельмина Анжелика. А на улице я — Пчелка.

— Слушай, Вильгельмина…

— А мама меня знаешь, как называла? Геля. — Она скорчила умильную рожицу и певуче протянула по-польски: — Гелю-у, ходзь ту! (Геля, иди сюда!)

«Почему все они так любят рассказывать о себе, и особенно о маме?» — подумал Илья.

— Слушай, Геля, сейчас ты выйдешь на улицу, остановишь извозчика и попросишь его встать так, чтоб я мог сесть незаметно. Ну, прямо у входа.

— Он меня не послушает…

— А ты покажи ему вот это, — он достал из бумажника десятку. — Как только подъедешь, приходи за мной.

* * *

Приехав домой, Илья первым делом прошел на кухню. Гельку он тащил за руку. Она ворчала, но не больно-то упиралась.

Кухарка уставилась на него, будто он только что встал из могилы. Илья увидел свое отражение в начищенных кастрюлях, и сам содрогнулся.

— Миссис Донован, — сказал он как можно солиднее, — вот это существо следует накормить, помыть, причесать и так далее. То есть сделать все прочее, в чем вы разбираетесь лучше меня. Обращайтесь с ней так, будто это моя племянница.

— А вы, Билли? Вас не следует накормить, помыть и так далее?

«Меня следует расстрелять, повесить и сжечь на костре», — подумал Илья и сказал:

— Надеюсь справиться с этим самостоятельно.

Василь дремал в кресле, посреди коридора, как раз между кабинетом и спальней — так, чтобы Илья не мог пройти незаметно. Но он и не собирался таиться. Наоборот. Он пнул по ножке кресла, чтобы разбудить Василя.

— Ты куда пропал, босс! У меня люди с ног сбились, тебя ищут…

— Плохо ищут, — бросил Илья, на ходу стаскивая измятый и пыльный пиджак. — Как у тебя?

— Все в порядке, — помрачнел хохол. — Через них прошло больше ста коробок. Шляпная фабрика, красильщики, картонажники — в общем, пять кварталов обработали.

— Об этом после. Ты все чисто сделал?

— Как всегда. Тихо и спокойно. С утра в церковь сходил, заказал сорокоуст.

— А теперь найди моих адвокатов. Обоих, Бена и Соломона. Чтоб через час были у меня.

Василь почесал нос, что означало сомнение.

— Босс, время одиннадцатый час ночи. Они или спят, или гуляют. Нельзя подождать до утра?

— А у меня сейчас как раз утро, — сказал Илья и заперся в ванной.

Почему-то ни Андрея, ни Петра ему не было жалко, хотя они прожили рядом с ним пять лет. И не просто прожили, а, можно сказать, дрались вместе с ним. Плечом к плечу, как пишут в профсоюзных листовках. Но вот они исчезли, и осталось только странное чувство, смесь досады и брезгливости. Они переметнулись, Василь правильно выразился. Они сами себя вычеркнули.

Гораздо больше ему было жалко грязную голодную проститутку, которую он подобрал где-то на Бродвее. Да нет, это она его подобрала. И, возможно, спасла от серьезных неприятностей.

И все-таки больше всего он жалел того безвестного парня, которого приняли за Черного Испанца. Наверно, если б не эта история, он бы и Гельку не решился взять с собой. Да, точно. Слишком сильный удар. Чувство вины навалилось на него, как рухнувший дом, и чтобы выбраться из-под обломков, он и потащил за собой девчонку. Это немного помогло. Но только немного.

Его юристы появились далеко после полуночи. Соломон Глейзер и Бенджамин Фокс принадлежали к разным адвокатским конторам и считались конкурентами. Это не мешало им дружно и согласованно работать на Билли Истмена.

Сол был немного пьян и дымил сигарой, Бен с отвращением разгонял дым и поминутно зевал, и оба ждали, когда же Илья сформулирует задачу. А он ходил по кабинету вдоль книжных стеллажей, водя пальцем по выпуклым тисненым корешкам, и не знал, с чего начать.

— Пять лет назад на Гудзоне случилось убийство, — сказал он, наконец.

Адвокаты переглянулись, и Соломон Глейзер отложил сигару.

— Бандит по кличке Черный Испанец забрался на шхуну с краденым товаром и перебил всю команду, — продолжал Илья, тщательно подбирая слова. — Был арестован. Бежал из-под стражи. И скрылся на Западе. На его поиски получило заказ агентство Пинкертона. Кстати, у нас есть с ними связь?

— Можно поискать, — ответил Бен. — Хотя эта контора не работает на профсоюзы.

— Пока будем считать, что дело не касается профсоюза. Пока это только частный интерес. Итак, прошло пять лет. Вчера агенты схватили на Бродвее одного парня. Называли его Черным Испанцем, действовали грубо, и им помогала полиция. Мне надо знать все об этом случае, и как можно скорее. Где он сидит, в чем его обвиняют, кто ведет его дело. И самое главное — кто он такой. Это первое. Второй вопрос звучит так: сколько будет стоить его свобода?

Сол Глейзер вальяжно провел рукой в воздухе, словно отводя занавес:

— Это не вопрос. Это загадка. Ты, Билли, уже знаешь правильный ответ. Ты уже отложил на это дело какую-то сумму. И теперь хочешь, чтобы мы ее угадали. Если скажем больше — ты будешь недоволен. Скажем меньше — подумаешь, что мы ничего не смыслим. Переходи лучше к третьему вопросу.

Ему больше не о чем было с ними говорить. Но адвокаты не поняли бы его, если б вся их встреча свелась к обсуждению частного интереса. В конце концов, они — не его личные юристы. Работают на профсоюз, пусть и негласно. Значит, разговор придется завершить какой-то серьезной темой. И тут он вспомнил Андрея…

— Третий вопрос, наверно, не по вашей части. Вы же юристы, а не медики. Что такое кокаин? Кокаиновые таблетки от зубной боли? Кто этим промышляет? Насколько законным считается такой бизнес?

— Нас уже пытал на эту тему инспектор Салливан, — сказал Бен. — Мы копаем в этом направлении. Еще две-три недели, и вы получите исчерпывающее заключение.

— Спасибо, господа, — Илья пожал руки обоим. — Спокойной ночи.

— И все-таки, Билли, — укоризненно сказал Сол Глейзер, — разве нельзя было отложить эту встречу до утра?

— Нет. Теперь у вас впереди целая ночь. Вам есть над чем подумать. А утром вы будете готовы действовать.

— Итак, — подвел итог Бен. — Пинкертоны, Черный Испанец, кокаин. Не вижу пока никакой связи. Но чувствую, что она должна быть. Да, есть над чем подумать. А ты говоришь — «спокойной ночи»…

Почему-то Кириллу всегда казалось, что Уильям Смайзерс — толстяк в распахнутом фраке, в цилиндре и с сигарой в зубах, восседающий на мешке с золотыми монетами.