Заговор - Сергей Шхиян

Было похоже на то, что в заговоре на стороне Ерастова участвует половина Москвы.

Когда наша лошаденка доковыляла до городских ворот, нужды в пароле больше не было, их и так уже собирались открыть. Алексей занял очередь на выезд, и мы с Сидором остались вдвоем. Теперь у него появилась возможность удовлетворить любопытство, но прямо спрашивать он не решился, принялся выведывать обиняком:

— Что-то я пожаров нынче в Москве не заметил, неужели у дьяка ничего не вышло?

Мне после двух бессонных ночей так хотелось спать, что желания разыгрывать парня не было. Потому я, не отвечая на его риторический вопрос, коротко рассказал, чем кончился заговор. То, что я всего час назад убил двоих людей, подействовало на Горюнова так угнетающе, что уже я смотрел на него с нескрываемым удивлением.

— А как-нибудь по-другому нельзя было? — виновато улыбаясь, спросил он. — Если бы с ними поговорить, пристыдить. Сказать бы им, что они не они по-божески поступают…

— Ты это серьезно говоришь? — спросил я.

Парень окончательно смутился.

— Думаешь, не послушались бы?

— Если бы я им такое сказал, то мы бы с тобой, да заодно и наш кучер, уже к райским вратам подлетали, — сердито ответил я.

В чем-то я его понимал, такие люди не от мира сего попадаются в любые эпохи.

Мне и самому делалось тошно, когда я вспомнил, как легко, почти без сопротивления кинжал входил в человеческую плоть. Мне кажется, нормальный человек никогда не сможет привыкнуть к убийству. Это противоречит его естеству. Можно постараться отгородиться от раскаянья…

— В таких делах приходится быть жестоким, — сказал я, стараясь, чтобы голос не дрогнул, — здесь кто кого. Когда люди начинают бороться за власть, они никого не жалеют.

— Но ведь тебе власть не нужна, почему ты убиваешь?

Вопрос у Сидора получился, что называется, хороший. Только ответить на него мне было нечего. Конечно, я мог бы сказать о борьбе за справедливость, защите слабых и угнетенных, все это было правдой, но какой-то слишком пафосной и неубедительной. И вообще, на этот вопрос ответить просто я не мог, даже сам для себя. Пришлось искать отговорку:

— Если бы я их не убил, они половину города сожгли, да и до Прасковьи бы не дали нам добраться.

Упоминание девушки, кажется, его убедило, что другого выхода у меня не осталось, как только убить супостатов. Во всяком случае, больше на эту тему разговора не возникло. Да было и не до того, стрельцы уже открыли ворота, и народ бросился к выходу, так, будто в городе бушевал пожар. Навстречу ломились жаждущие войти, сталкиваясь со стремящимися выйти. Нашего возницу так затолкали, что пришлось придти ему на помощь, чтобы не потерять провожатого.

— Это что же у нас за люди такие, — сетовал Алексей, когда мы, наконец, миновали цитадель государевой мощи, — разве нельзя не спеша, один за другим…

Безусловно, он был совершенно прав. Только почему-то сам так рвался выехать первым, что на лошаденке порвалась мочальная сбруя.

— Далеко еще? — нетерпеливо спросил мужика Сидор.

— Да вон тем проселком, сразу за леском.

Вскоре мы съехали с большой дороги, и сразу за молодым березняком увидели крепкие стены подмосковной вотчины стольника. Как у большинства российских чиновников, у Нечаева были проблемы со вкусом, но никак не с размахом. Поместье напоминало настоящее городище со своей фортификацией. Я с невольным уважением рассматривали широту замысла и грандиозное воплощение амбиций государева служащего среднего ранга.

— А ты хотел идти сюда один, — сказал я Сидору, — туда и с войском просто так не пробиться!

— Твоя правда, — с гордостью за хозяина подтвердил Алексей. — Пусть все знают, что мы не последние люди на Москве!

— У вас здесь кто сейчас главный? — спросил я.

— Чего? — не понял мужик.

— За хозяина кто остался?

— А, так есть такой, как же не быть, хозяйство большое, глаз да глаз нужен. Мы же, мужики, сами как на работу смотрим? Нам бы только бы свое урвать, так что без строгости никак нельзя!

— И кто здесь управляет? Имя у него есть? Звать управителя как? — прервал я рабские теоретические рассуждения каскадом наводящих вопросов.

— Так есть, конечно, почему и не быть? Как же без имени? — удивился такому вопросу Алексей, а звать просто, — он надолго задумался, вспоминая простое прозвище управляющего, наконец, сказал, — звать его, Василий Григорьич.

Мы наконец добрались до ворот. Алексей оставил лошадку, подошел и постучал в них кнутовищем. На его призыв никто не откликнулся. Он постучал снова.

— Вот, анафемы эти стражники, спят еще, поди! — виновато сказал он. — Ждать придется, покуда не пробудятся.

— И когда они обычно пробуждаются? — поинтересовался я.

— Когда как, когда я ночью уезжал, они еще не ложились, в зернь играли, так что, может, и не скоро. Ничего, нам не к спеху, подождем, глядишь, к обеду проспятся.

— Атак, не через ворота, внутрь попасть можно?

— Почему ж нельзя, только там телега никак не пройдет, там все бревнами завалено.

— Давай оставим ее здесь, потом когда ворота откроют, заберешь.

— А Сивка?

— Сивку распряги, пусть здесь пасется.

— Распрячь оно, конечно, можно, только боязно, как бы лихие люди не попользовались. Хоть кобыла, его матка, дрянь лошадь, нравная, а он сам Сивка-то, конь хоть куда. За таким конем глаз да глаз нужен, а то конокрады уведут! Да и телега-то справная, одним словом хорошая телега. Такая телега…

— Знаю, до Казани доедет, — перебил я. — Покажи нам проход, а сам оставайся своего Сивку стеречь.

Мне показалось, что Алексей оставаться за воротами не захотел и заинтересовался Казанью, но я тему погасил:

— Веди скорее, а то барин осерчает!

Алексей тяжело вздохнул, подозрительно оглядел пустынные просторы родной земли и махнул рукой:

— А, семь бед, один ответ, пошли, коли так.

В пролом крепостной стены телега действительно не прошла бы. Не потому, что он был узок, наоборот, слишком широк, но весь завален рухнувшим строительным материалом. Мы пробрались по бревнам внутрь цитадели. От комментариев я воздержался, с интересом ждал, чем еще порадует архитектурный и хозяйственный гений постельничего. Посмотрел вокруг и решил, что отложу эстетические оценки до другого раза. Задний двор был замусорен, неухожен и убог. Под ногами хлюпала зловонная жижа. Возле скотных помещений высились горы навоза, так что нас сразу же облепили слепни и мухи.

Отмахиваясь от агрессивных насекомых, мы пошли вглубь двора.

— Послушай, Алексей, где, ты говорил, у вас темная, в которой вчерашнюю девку держат? — спросил я, зажимая нос от резких запахов жизнедеятельности людей и животных.