Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

К этой теме мы еще вернемся в связи с ее обсуждением на встрече трех глав правительств в Тегеране.

Во время Московской конференции был решен еще один неприятный вопрос, мешающий дружеским отношениям между членами коалиции. Сталин и Идеи уладили неприятную ссору, возникшую в начале сентября, в связи с соглашением о возобновлении северных конвоев в Советский Союз. Среди прочих дел, возможно, стоит коротко рассказать и об этом инциденте.

Несмотря на твердые намерения и увеличение грузопотока по южному маршруту – через Иран, в сентябре опять снизился объем поставок в Советский Союз. Это было частично связано с огромной потребностью в грузовых и военных кораблях для текущих операций в Средиземноморье, в Тихом океане и в Бирме, и, кроме того, конвои на северных маршрутах были приостановлены на летний период. В сентябре Молотов сообщил правительству Британии, что советское правительство будет настаивать на срочном возобновлении северных конвоев и рассчитывает, что правительство его величества сделает все необходимые шаги в течение ближайших дней.

Не признавая за собой никакой вины, американское и британское правительства тем не менее согласились, что требования советской стороны заслуживают внимания. В послании от 1 октября Черчилль сообщил Сталину, что серия из четырех больших конвоев будет отправлена, соответственно, в ноябре, декабре, январе и феврале. Однако он написал, что «…это не обязательство и не соглашение, а скорее заявление о нашем торжественном и серьезном решении». По мнению Черчилля, советское правительство должно обеспечить лучшие условия и предоставить большую свободу передвижения британскому персоналу, находящемуся в Северной России для проведения военных операций в общих целях, и позволить увеличить численность британских военных моряков и обслуживающего персонала.

13 октября от Сталина последовал язвительный ответ. Он написал, что сообщение Черчилля обесценивается его же заявлением о том, что это не обязательство, а только обещание, от которого британское правительство может в любой момент отказаться, не считаясь с тем, как это отразится на советских армиях, находящихся на фронте. «Поставки британским правительством в СССР вооружения и других военных грузов, – писал Сталин, – нельзя рассматривать иначе, как обязательство, которое в силу особого соглашения между нашими странами приняло на себя британское правительство…»

Сталин заявил, что британское правительство не имеет права самостоятельно решать вопрос снабжения России, и отклонил просьбу Черчилля в отношении ослабления режима проживания британского персонала на севере России.

Черчилль почти уже готов был отказаться от сотрудничества и сделал бы так, если бы не существовало настоятельных военных причин, ради которых приходилось терпеть; он подавил раздражение. 18 октября премьер-министр попросил пригласить нового советского посла в Лондоне, Гусева. Черчилль объяснил послу, что, как ни соблазнительно было парировать Сталину в том же духе, он все-таки сдержался, понимая, что сделает только хуже, и оставляет вопрос на Идена, чтобы тот уладил его на месте, в Москве. Высказавшись подобным образом, Черчилль передал резкое послание Сталина советскому послу, который безуспешно пытался вернуть его обратно. После этого Черчилль тут же проинформировал Идена, как себя вести и что говорить.

Идеи тут же отказался от воинственности, с которой он готовился отстаивать британскую точку зрения, и перенял товарищеский тон Черчилля, использованный в беседе с послом Гусевым. Идеи заверил Сталина и Молотова, что британское правительство полно решимости возобновить конвои, если это удастся выполнить без излишних потерь. Было принято решение приложить максимум усилий для осуществления доставки грузов. Но, продолжил Идеи. возникли серьезные сложности у военно-морского флота Британии. пытавшегося справиться с германским подводным флотом, обладающим огромной разрушительной силой и действующим в широком диапазоне. Следовательно, подвел итог Идеи, если из-за непредвиденных обстоятельств британское правительство не сможет отправить все четыре конвоя, это будет не его вина.

Молотов лично позвонил в британское посольство в Москве, чтобы Идену стало понятно, что советское правительство высоко оценивает деятельность по возобновлению конвоев. Сталин дал понять, что его грубый отказ на просьбу Черчилля об улучшении условий для британского персонала связан с недоразумением. Маршал решил, будто британское правительство придерживается той точки зрения, что конвои являются подарком Советскому Союзу, неким одолжением или подаянием. Иден заверил, что британское правительство никогда не рассматривало конвои в таком аспекте. Всегда признавалось, что конвои осуществляют совместные военные действия, и глупо думать, что это делается по принуждению.

В результате договорились, что конвои возобновятся, но следовало понимать, что в случае необходимости за Британией остается право отменить их. Советское правительство пообещало несколько улучшить условия для британского персонала. Итак, как было обещано, первый конвой новой серии в ноябре, еще до встречи глав правительств в Тегеране, покинул Англию.

Сталин имел в виду приближающуюся встречу, когда сообщал Хэллу о советских военных планах, которые так стремились узнать американцы.

Как уже говорилось, в ходе конференции Гарриман узнал достаточно деталей от Молотова, чтобы уверенно сообщить президенту, что после окончания военных действий в Европе Советский Союз будет участвовать в войне против Японии. На обеде, который Сталин дал в последний день конференции, 30 октября, он открыто сказал об этом Хэллу. Они говорили о сотрудничестве и о скорой встрече Сталина с Рузвельтом и Черчиллем, когда Сталин неожиданно, по словам Хэлла, «удивил и восхитил меня, откровенно заявив, что после того, как союзники добьются разгрома Германии, Советский Союз будет участвовать в разгроме Японии», и об этом можно сообщить президенту.

Это было сказано без каких-либо оговорок или условий относительно военной помощи или политических требований.

В то время как Сталин разговаривал с Хэллом, Молотов спокойно объяснил Гарриману и Идену, что после обеда будет показан фильм о японской интервенции 1921 года. Идеи, сделав вид, что шокирован, заявил, что для страны, которая хочет продемонстрировать свое миролюбие, это не вполне подходящий фильм. Гарриман, напротив, считал, что фильм уместен, после чего провозгласил тост (он бы удивился, если бы Молотов не присоединился к нему) за тот день, «когда мы вместе будем сражаться против японцев». «Почему бы и нет, – ответил Молотов, – с удовольствием». – «До дна!» – провозгласил Гарриман, и все поддержали его тост.

Не дожидаясь утра, Хэлл, Гарриман и Дин отправили сообщения в Вашингтон. Хэлл был доволен результатами конференции, и это наполняло его радостью. Президент и Объединенный штаб пришли в восторг от полученных новостей и сразу же попытались выяснить, не пора ли уже заняться разработкой долгосрочных планов вместе с русскими.

Вне всякого сомнения, Сталин и его окружение собирались вступить в войну на тихоокеанском театре, полагая добиться определенных преимуществ для Советского Союза. Логично было предположить, что, заранее сообщая правительствам Соединенных Штатов и Британии о своих намерениях, русские стараются завоевать доверие. Благодаря этому операцию «Оверлорд» можно было бы назначить на май, и проще стало бы решать проблемы в отношениях с соседями и границами. Все это наверняка рассмотрели и оценили дипломаты в Вашингтоне и Лондоне, кроме того, они были удовлетворены искренним доказательством того, что советское правительство намеревается, как и прежде, оставаться членом коалиции.