Отражение. Зеркало надежды - Галина Гончарова

Давель поглядел прямо в глаза кагану. Кашлять он на этот раз не стал, но Хурмах и так дураком не был.

– Что ты хочешь сказать, кал-ран Давель?

– Мой каган, Интара – это корабли. Почему бы нам не захватить несколько судов? Они пригодятся нам в дальнейшем, и для перевозки трофеев, и…

Хурмах кивнул.

– Кал-ран Давель, вот тебе это и поручим. Кал-ран Арук?

– Да, мой каган.

– Две тысячи людей у тебя заберет Мурсун. А ты с оставшимися тремя тысячами отправишься вверх по течению Интары. Кал-ран Давель поможет тебе, постарайтесь не повторять ошибку Бардуха. Пленники – хорошо, но мне нужны корабли. И по возможности с живыми командами.

Арук приложил кулак к груди, показывая, что выполнит приказ кагана.

Вот и отлично. Они с Давелем как раз дополнят друг друга, Арук вовсе не глуп, хитер, изворотлив и умеет прислушаться к мнению других людей. Особенно если сам плохо разбирается в данном вопросе. А когда две змеи сплетаются, даже мальчишка может убить их обычной палкой.

Хурмах хоть и не формулировал принципа «разделяй и властвуй», действовал всю жизнь согласно ему. Так прожить подольше получится.

– Я же, с двадцатью тысячами войска, пойду вслед за воинами Мурсуна. И Аллодия ляжет под копыта наших коней.

Кал-раны дружно приложили кулаки к груди.

Да, конечно, ляжет, кто бы сомневался…

Мнение маркиза Торнейского, его величества Остеона и Аллодии в целом в расчет не принималось. Вообще.

Его величество Остеон. Аланея

Болела голова.

Невыносимо, жестоко, с самого утра… бывают же такие гадкие ночи? Когда просыпаешься по десять раз, когда не можешь найти себе места на кровати, когда бешено колотится сердце и ломит виски, когда мутит от любого запаха и кажется, что даже соловьи не поют, а верещат, как придавленные сапогом кошки…

Остеон понимал, что это из-за волнений, что брат в опасности, что он переживает…

Понятно все. Но как с этим справиться?

Ответ могут дать лекари.

Да-да, ведите здоровый образ жизни, обязательно гуляйте на свежем воздухе, правильно питайтесь, очень хорошо кушать побольше красного мяса и пить побольше белого вина, и ни о чем не волнуйтесь. Особенно последнее. И вот еще вам волшебная травяная настоечка (пилюля, клистир), которая обязательно поможет.

Как все это может помочь королю, у которого брат сгинул невесть где, по прикидкам, как раз на острие войны с каганом, у которого пропала принцесса из Саларина, у которого сын…

Легок на помине.

Найджел выглядел отвратительно отдохнувшим и выспавшимся. И довольным жизнью и собой.

– Доброе утро, отец. Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно, – отмахнулся Остеон.

– Уделишь мне пару минут? Надо кое-что обсудить по поводу бала.

Остеон махнул рукой.

– Делай как знаешь, не до того.

– Но я же хочу как лучше…

Найджел выглядел искренне расстроенным, но сегодня Остеон себя слишком плохо чувствовал, чтобы обращать внимание на переживания сына.

– Джель, у нас война со степняками. Понимаешь – война! Там сейчас Рид, туда отправился Артан Иллойский, а мы сейчас срочно рассылаем письма. Нам надо закупить зерно, на тот случай, если степняки прорвутся в долину Шаллен… Ты представляешь, что начнется в королевстве? Треть всего зерна приходит оттуда!

Найджел удивленно пожал плечами.

– А что начнется?

– Голод, Джель. Это страшно…

– Нам ведь хлеба хватит. – Найджел по-прежнему не понимал, в чем проблема. Аристократам достаточно, а чернь… она кого-то интересует?

Остеон схватился за виски. Болью их резануло вовсе уж невыносимо.

И ведь сын не понимает, что говорит. Он не притворяется, он просто не понимает. Ах, почему он не воспитывал сопляка вместе с Ридом?

– Джель, не будет зерна – люди вымрут с голоду. Не будет людей – некому будет обрабатывать землю – не будет зерна и у нас.

Джель потер лоб.

– Но ведь эта чернь плодится, как кролики…

– Но грудной младенец не станет обрабатывать поля. Не мори корову голодом, а то молока не получишь.

Джель фыркнул, не одобряя такие низменные материи, но спорить не стал.

– И что теперь?

– Закупим зерно у соседей – на всякий случай. Барист уже торгуется, чтобы с нас не содрали втридорога. Что сможем – вывезем по Интаре, что не сможем – придется сжечь, чтобы не досталось степнякам…

– Пусть достанется. Потом мы отберем все у них!

– Как у тебя все просто, Джель.

– Это же степняки. Мне Рид рассказывал, они их чуть ли не плетками гоняли.

– Кот удавит одну мышь, сорок мышей сожрут кота.

– Может, и так… Налить тебе травы? Что-то ты весь зеленый…

– А, налей…

Найджел отправился наливать в один кубок вино, во второй – травяной отвар, протянул отцу.

– Поменьше переживай, а то так и заболеть недолго.

– Вот будь любезен, не добавляй мне переживаний. Займись балом, и чтобы я о нем не слышал, действуй, как тебе заблагорассудится.

Найджел кивнул, выпил вина, поболтал еще минут пять о всякой всячине и откланялся.

Остеон сделал еще пару глотков отвара. Потом подумал – и совершенно по-детски вылил его за окно. Захотелось.

Надоела горькая дрянь…

Голова все равно болела, но его величество уже приспособился. Нет у королей ни выходных, ни праздников, и больничный лист им не выписывают, на Ромее и слова-то такого не ведают.

Так что – работайте, ваше величество. Власть – возок, впряглись – тяните. До самой смерти.

* * *

Барист Тальфер проводил нечитаемым взглядом принца Найджела, выходящего от отца.

Поклонился, отступил в тень. Когда надо было, королевский стряпчий становился совершенно невидимым и неслышимым. Как у него это получалось?

А вот так! Дано от природы, как и талант складывать числа и превращать их в деньги.

Барист мыслил настолько изворотливо, что даже не пытался излагать кому-то свои размышления или объяснять, как он пришел к тем или иным выводам. В его памяти хранились сотни и тысячи фактов, и он складывал их, тасовал и так и этак, укладывал в своей картине мира, получая причудливую мозаику, иногда с прекрасными, иногда с уродливыми картинами…

В случае с принцем картина получалась откровенно уродливой.

Барист не любил Найджела. Почему?

Так сразу и не скажешь. Зависть? Вот уж это чувство Баристу было не свойственно ни в малейшей мере. Тальфер знал о своей уникальности, ценил ее, и уподобляться смазливому придворному щеголю? Будь он хоть трижды принц?