Свинцовый закат - Роман Глушков

Я отер воду с дисплея ПДА – полседьмого. В график пока укладываемся. Хорошо, если бы оставшаяся часть пути тоже обошлась без происшествий. Пускай Буревестник поливает нас дождем, стегает ветром, слепит молниями, стращает громом и стреноживает потоками воды. Все это, в принципе, мало чем отличается от обычной непогоды, пусть и разыгравшейся не на шутку. Будет гораздо хуже, если третий апостол Монолита, видя нашу непотопляемость, сменит тактику на что-нибудь более радикальное. Или, поигрывая мускулами, явится по наши души лично. Вот тогда нам действительно несдобровать. А пока, как говорится, жить можно. И более того – нужно, поскольку глупо и обидно тонуть под дождем на центральной аллее городского парка.

Нет, похоже, без происшествий не обойдется. Передохнув и собравшись опять впрячься в волокушу, я был вынужден вместо нее схватиться за оружие, потому что луч моего фонарика вдруг выхватил из мрака бредущую к нам по воде фигуру. На первый взгляд вроде бы человеческую, но кто ее разберет – снорка и кровососа вон тоже запросто перепутать в темноте с человеком. Незнакомец двигался налегке и в сильной спешке, а сюда его, очевидно, привлек свет фонарика. Телосложением неведомый враг разительно уступал громилам из свиты Искателя, но это отнюдь не умаляло нависшую над нами опасность. Некогда было разбираться, что за субъект приближается к карусели, и я вскинул винтовку, намереваясь открыть огонь без предупреждения, пока враг не набросился на нас первым.

– Не стреляй, сталкер! – внезапно взмолился тот, вскидывая руки над головой. – Я безоружен, клянусь! Я… просто заблудился и хочу выбраться отсюда! Помоги, брат! Дай пожрать чего-нибудь!

– Сим-сим?! – удивился я, узнавая бывшего проводника «буянов» по его характерному говору. – Ты жив, сучий потрох?! И опять похудел! Какой сюрприз!

– Это ты, что ли, Мракобес? – в свою очередь опознал меня калмык и испуганно попятился. – Вот блин! Слышь, брат… не стреляй, ладно! Я тебе не враг – это Череп и его долбанутый братец меня попутали! Я отговаривал Веню, чтобы он… того… Бульбу не трогал, но Черепок меня и слушать не хотел! Это все они, а я совершенно ни при чем! Не надо стрелять! Я… уже ухожу! Прощай! Удачи тебе, брат! Не поминай лихом!

И не успел я поинтересоваться, куда подевались трое других «буянов», что также теоретически могли выжить и обрести прежнее тело, как Сим-сим рванул от нас прочь и в следующий миг растворился в дождевой пелене. Я нацелил туда винтовку, но стрелять вслед мерзавцу не стал. Впрочем, пожалел я не его, а дефицитные патроны, тратить которые на безоружного удирающего оборванца было не резон. При следующей встрече потолкуем, если, конечно, она когда-нибудь состоится. В любом случае раскольники уже более чем сполна ответили за все мои обиды.

Озарившая небо молния высветила во мраке одинокого человека, в спешке удаляющегося на запад и наверняка все еще опасающегося схлопотать от меня промеж лопаток пулю. Сим-сим явно догадывался о смерти Черепа и прочих собратьев, с кем они вчера прибыли в Припять. Не исключено, что чудом выживший калмык даже обрадовался такому повороту судьбы. Он был одним из тех «буянов», которые примкнули к отщепенцу Черепанову лишь потому, что чувствовали за ним силу, а полковничьи убеждения их волновали уже во вторую очередь. И теперь Сим-симу срочно требовалось найти себе другого, столь же авторитетного лидера. При этом неважно, каких он будет придерживаться взглядов, главное, чтобы на не стремящегося в герои сталкера распространялось его покровительство. Только тогда Сим-сим вновь почувствует силу и за собой. Сейчас же весь его прежний раскольничий гонор будто корова языком слизала.

Поискав в темноте остальных уцелевших «буянов» и больше никого не обнаружив, я похлопал Тимофеича по плечу, дав понять, что передышка окончена. Тот вновь показал мне большой палец и махнул рукой: дескать, пока не умер и готов двигаться дальше. Буря продолжала свирепствовать без малейшего намека на утихание, но уровень воды больше не повышался, и это обнадеживало. Нам оставалось пройти лишь четверть километра – смехотворное расстояние при обычных условиях, но вполне внушительное, когда преодолеваешь его практически по пояс в воде, на ощупь и волоча за собой беспомощного калеку.

Толку от короткого привала оказалось мало, и восстановленные мной за это время силы иссякли уже через двадцать шагов. Колесо обозрения осталось теперь позади, но, несмотря на это, оно, как и прежде, продолжало служить мне ориентиром. Надо было только при каждой вспышке молнии оглядываться и следить, чтобы монументальная громадина виднелась в строго определенном ракурсе – идеально круглая, – и все тип-топ. Если же ее контур вдруг начинал вытягиваться в овал, значит, я отклонялся от маршрута, и мне приходилось корректировать его при следующем молниевом проблеске.

Впрочем, когда впереди показались кафе «Олимпия» и соседствующие с ним девятиэтажные корпуса общежития, надобность поминутно озираться сразу отпала. Стадион располагался через улицу, аккурат напротив этих зданий, так что едва я обогну их, мне уже не пройти мимо «Авангарда» и с закрытыми глазами. Приободренный, я взял курс точно на кафе и, рассекая воду, пошагал в том направлении.

И тут зарядил град. Да такой крупный, что как только первые градины забулькали вокруг меня по воде, я решил, что на крыше общежития засела стая бюреров, которая, завидев людей, стала пулять в нас булыжниками. Однако «булыжников» с каждой секундой становилось все больше и больше, а когда они стали нещадно дубасить меня и Кальтера, версия со злобными бюрерами сразу же была решительно отметена.

– Вот дрянь! – спохватился я, после чего прислонил волокушу к стволу ближайшего дерева и, сорвав с себя ранец, закрыл им Тимофеича как щитом. Компаньон, который уже получил по лицу парой увесистых градин, без подсказок вцепился в этот импровизированный щит, дабы не уронить его в воду. А я ухватился за буксировочную перекладину и рванул вперед, к одноэтажному зданию «Олимпии». Градины молотили мне по комбинезону и накрытому капюшоном, легкому противоударному подшлемнику. Но если плечи и спина еще худо-бедно терпели этот жесткий массаж, то голове приходилось совсем не сладко. Я орал во всю глотку от натуги и боли, будучи не в состоянии прекратить эту пытку, ибо только быстрое безостановочное движение могло сохранить нам с Кальтером жизни. А также крыша кафе, куда я стремился с не меньшим рвением, чем олимпийские легкоатлеты – к финишу в финальном забеге.

Помещения «Олимпии» оказались затоплены, и в них вовсю гулял ветер, но какое же это было мелкое неудобство в сравнении с бьющими мне по темечку ледяными глыбами. Ввалившись через черный ход на кухню, я испытал ни с чем не сравнимое счастье, от которого мне захотелось одновременно и смеяться и плакать. В итоге моя нервная разрядка выродилась в череду безумных воплей, сотрясавших кухонные стены до тех пор, пока я окончательно не выдохся. Подшлемник защитил мою голову от ранений и сотрясения, но за те три минуты, что я бегал под градом, она претерпела столько ударов, что гудела теперь на все лады, как церковный орган, до клавиш которого дорвалась обезьяна. Честное слово, я бы предпочел получить несколько ударов кулаком по морде, чем снова пережить атаку бешеных дятлов с тяжелыми стальными клювами. Иного сравнения для той напасти, что на нас свалилась, я подобрать не берусь.