От лучшего к величайшему. Как работают принципы успеха в спорте для достижения жизненных целей - Мэтью Сайед

Вероятно, именно опыт воспитания своих детей заставил Агасси пересмотреть отношение к собственному воспитанию. В последние годы он пришел к тому, что стал не только уважать, но и восхищаться своим отцом, человеком таким жизнестойким, таким гордым, таким мятежным, что ему трудно до конца преодолеть бунтарский дух; человеком, который может выйти из машины и подраться с любым, кто посмеет задеть его на бульваре Лас-Вегас-Стрип.

«Только недавно я понял, какая трудная была у него жизнь», – сказал Агасси.

«Даже мою теннисную карьеру он принимал близко к сердцу. На моих матчах вживую он присутствовал, как правило, в среднем раз в году. Я никогда не знал, где он появится. Это могло быть в Палм-Спрингс. Могло в Лос-Анджелесе. Но он никогда не пропускал ни одной моей игры по телевизору, в какой бы точке мира я ни играл. Он записывал эти игры и смотрел каждую по пятьдесят раз. С ними он жил, с ними умирал. Он смотрел и как я проигрываю, и как я страдаю. Он тоже страдал».

«Сейчас я могу сказать с определенностью: все, что делал мой отец, он делал из лучших побуждений. Он действовал не ради собственного блага; он действовал из любви ко мне. Был он прав или нет, выносил хорошие или плохие суждения, я знаю одно: он хотел, чтобы его мальчик осуществил американскую мечту. Вся его работа со мной, давление на меня, тревоги за меня – всем этим он заставлял меня добиться успеха, в котором ему судьба отказала. И реализация этого успеха потребовала значительного времени».

Сегодня сын и отец примирились. У них возникли такие отношения, с которыми, по крайней мере, каждый из них может жить. Агасси всегда хочет осыпать своего отца подарками, но должен помнить о его гордости. «Сказать, что этот человек обладает огромной силой духа, – значит не сказать ничего, – говорит Андре. – Он работал до восьмидесяти лет. И продолжал активную жизнь. Сегодня он принимает от меня подарки только в том случае, если уверен, что они мне стоят не очень дорого. Он ничего не возьмет, если будет думать, что подарок – жертва с моей стороны».

Сегодня Агасси живет в небольшом городке в десятке километров от суеты и шума бульвара Лас-Вегас-Стрип и делит свое время между семьей и занятиями благотворительным образовательным фондом. Фонд, носящий его имя, – он пожертвовал $35 млн, чтобы создать его, – развился в новый бизнес социальной направленности, который спонсирует существование многих чартерных школ по всей Америке. Агасси обрел гармонию и в своей профессиональной деятельности, и в личной жизни, что наиболее важно.

Возможно, самая глубокая ирония хрупкого мира между Агасси и его отцом состоит в том, что наибольшую угрозу ему представляла книга Андре, раскрывшая правду об их взаимоотношениях. Когда эта откровенная автобиография вышла в 2010 году, Агасси боялся, что отец всерьез обидится на него.

«Я позвонил ему перед публикацией и спросил: “Отец, ты не прочитал книгу. Ты даже не позволил мне рассказать тебе о ней. Могу я хотя бы поведать тебе, как я описал тебя, чтобы ты точно знал, почему я сделал это?” Он ответил только: “Мне восемьдесят лет. Почему, черт подери, я должен обращать внимание на то, что думают обо мне люди? Я сам знаю, что совершил и почему. Я сам сделал это. И сделал бы то же самое снова”. И тут я рассмеялся про себя, потому что в этом был весь мой отец – сильный, гордый, никогда не готовый признавать свои слабости. Но здесь он вдруг сказал: “Есть одна вещь, которую я бы сделал по-другому”. Я был очень удивлен. Я не мог поверить, что он сейчас признает какую-то свою ошибку. “Что же ты сделал бы по-другому, отец?” – спросил я. Он сказал: “Я не разрешил бы тебе играть в теннис. Если бы я смог прожить свою жизнь снова, я отдал бы тебя в бейсбол или гольф. Там бы ты заработал больше денег”».

28 декабря 2011 года

Благодаря случаю вчера я посетил могилу Брайана Клафа. Она расположена на территории одной из самых красивых небольших церквей Англии – церкви Святого Алькмунда поблизости от города Дерби. Церковь была основана еще в 1-м тысячелетии и стоит всего метрах в восьмистах от дома моего тестя и тещи. Последнее пристанище Клафа находится всего в нескольких метрах от входа. Его украшает небольшое и полное достоинства надгробие.

За могилой ухаживает семья Клафа, – вчера на ней лежал полукруглый венок из белых цветов. Но удивительно другое: как хорошо его помнят в этих местах. Дорога, соединяющая Дерби и Ноттингем, с расположенными вдоль нее городами, футбольные клубы которых Клаф приводил к победам, называется «Путь Брайана Клафа». В центре Ноттингема высится его бронзовая скульптура, установленная на пожертвования местных жителей. Другая статуя Клафа стоит рядом с «Прайд-парком».

Клаф сроднился с этим регионом, равно как и с другими местами, так же как это делают и другие кумиры спорта, и не только футбольные тренеры. Люди, прославившиеся в спорте, во многих отношениях были знаковыми фигурами в культуре XX века. Мы обожествляем их, мифологизируем их добродетели, покупаем ностальгические футболки с их именами на спине. Читаем их биографии, раскапываем их интервью, а когда умирают самые великие из них, скорбим.

Во всем этом есть что-то возвышающее. Даже в свои последние годы, когда Клаф начал сдаваться в битве с алкоголем и болезнями, его очень любили. Конечно, прежде всего он был любим своей женой и семьей, но также, хотя и по-другому, легионами своих почитателей, которых он приобрел, реформировав вместе со своим помощником Питером Тейлором тренерское искусство в футболе.

Почти до самой смерти Клафа молодежь приходила в его дом в Куарндоне, чтобы отдать ему дань уважения; а он делился с ней воспоминаниями о славном прошлом. Мне нравится мысль, что, даже когда судьба закрывала дверь его замечательной жизни, он оставался сварливым и чуждым сентиментальности. Конечно, он находил смысл в том, чтобы дарить людям удовольствие. Как кто-то когда-то сказал о Шенкли: «Он делал людей счастливыми».

Но нужно признать, что во многом Клафу сопутствовала удача. Как и Мухаммед Али, он был одной из тех икон спорта, которые оставались героями даже после того, как их покинула сила «золотого дара Мидаса»[45]. Скорее всего, слава прочно приклеилась к Клафу из-за его уникальной харизмы, даже несмотря на неподтвержденные обвинения в финансовых злоупотреблениях. Вполне возможно, что благодаря книгам и фильмам о жизни Брайана Клафа в будущем его будут обожествлять еще сильнее.

В отличие от Али, Джо Луис умер, окруженный не любовью и состраданием, а нищетой и бесславием. Все свои деньги он был вынужден отдать налоговому ведомству, пустился в карточные махинации и конец жизни провел в психиатрической больнице, страдая тяжелым видом паранойи. Сонни Листон умер в одиночестве, в неопрятном бедном доме в Лас-Вегасе. Полиция лишь приблизительно смогла установить время его смерти по полуразложившемуся трупу.