Крупская - Леонид Млечин

Ha I Всесоюзном съезде Советов в декабре 1922 года, когда образовали Союз Советских Социалистических Республик, Крупскую избрали членом ЦИК СССР. Ленин не мог присутствовать на съезде. Зато радовался тому, что к концу года завершил «Письмо к съезду».

Из дневника лечащего врача. 31 декабря: «Два раза диктовал стенографистке и потом читал продиктованное. Владимир Ильич остался доволен своей работой».

Этот документ считают политическим завещанием. Но Ленин не писал завещаний. «Письмо к съезду», где речь шла о важнейших кадровых делах, о Сталине и Троцком, он адресовал очередному, XII съезду партии, который состоялся при его жизни. Как и всякий человек, он не верил в скорую смерть, надеялся выздороветь и вернуться к работе.

Первая, более общая часть «Письма» касалась необходимости увеличить состав ЦК и «придать законодательный характер на известных условиях решениям Госплана, идя навстречу требованиям т. Троцкого».

Затем Ленин продиктовал главную часть, где охарактеризовал главных лидеров партии — Сталина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова. Все характеристики очень жесткие, разоблачительные. Современный читатель, наверное, удивится: отчего же Ленин работал с такими людьми, зачем держал их в политбюро и правительстве?

Таков был его стиль. Он не стеснялся в споре быть дерзким и грубым. Беспощадно оценивал соратников. Но расставался с неумелыми, а не с теми, с кем спорил.

Главное в ленинском письме — взаимоотношения между Троцким и Сталиным. Он назвал их «выдающимися вождями» партии. Но предположил, что их столкновение погубит партию: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью… Тов. Троцкий… отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Четвертого января 1923 года Владимир Ильич, чуть оправившись, продиктовал важнейшее добавление к письму: «Сталин слишком груб… Этот недостаток становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от т. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив… меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью… Но с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».

Историки уверены, что если бы по счастливой случайности Ленину стало лучше и он сам появился на XII съезде с настоятельным предложением сместить Сталина с поста генерального секретаря, делегаты его поддержали бы. История страны сложилась бы иначе, не было бы массовых репрессий, уничтожения крестьянства под лозунгом коллективизации и борьбы с кулаком, катастрофы 1941 года.

А другой вариант развития событий исключается? Если бы съезд вышел из повиновения Ленину? Понадобился всего год, чтобы партийный аппарат на местах оказался под полным контролем Сталина. Зачем же секретарям губкомов, которые формировали делегации на съезд, голосовать против того, кто их выдвинул?

«Власть реальная, а не номинальная, — писал известный историк Евгений Григорьевич Плимак, — принадлежала в России кучке высших партийных политиков, “клике”, мало затронутой культурой и абсолютно чуждой демократии. И среди этой кучки больной Ленин успел разглядеть претендента на единоличное обладание сверхцентрализованной государственной машиной — генсека Сталина».

Сталин, который не был в эмиграции в отличие от Ленина, Троцкого, Зиновьева и других, оказался своим для партийной массы, которая поспешила присоединиться к правящей партии, не зная ни ее истории, ни существа споров внутри руководства.

Старые большевики почувствовали себя неуютно. Крупская — не единственная, кто испытывал неудобство в общении с генсеком. Сохранилось любопытнейшее письмо Владимира Ильича, адресованное Григорию Шкловскому, члену партии с 1898 года. Они вместе были в эмиграции, сблизились, Владимир Ильич доверял Григорию Львовичу, человеку интеллигентному и спокойному. После революции его отправили работать в Германию. Шкловскому в июне 1921 года Ленин жаловался на то, что новое поколение партийцев не очень к нему прислушивается: «Тут интрига сложная. Используют, что умерли Свердлов, Загорский и др. Есть и предубеждение, и упорная оппозиция, и сугубое недоверие ко мне… Это мне крайне больно. Но это факт…

“Новые” пришли, стариков не знают. Рекомендуешь — не доверяют. Повторяешь рекомендацию — усугубляется недоверие, рождается упорство. “А мы не хотим”!!!

Ничего не остается: сначала боем завоевать новую молодежь на свою сторону».

Если уж Ленин сетовал на то, что к нему не прислушиваются, то каково пришлось другим старым революционерам! Новые члены партии были недовольны Лениным, им не нравилась его кадровая политика. Владимир Ильич на всех крупных должностях держал тех, кого он хорошо знал. «Он срабатывался с людьми и не очень любил без крайней необходимости менять их, — свидетельствовала Мария Ильинична. — Эта черта была обща для Ильича и его отца Ильи Николаевича».

Старая гвардия в 1922 году составляла всего два процента численности партии, но занимала почти все руководящие посты. Молодые аппаратчики толкались в предбаннике, а хотели сесть за стол и принять участие в дележе власти. Ленин нарушил два основных правила: аппарат должен смертельно бояться хозяина, но и что-то получать от него. В результате новая партийная молодежь досталась Сталину, который дал ей то, в чем отказывал Ленин. Сталин возмущался тем, что «старики» мешают новым кадрам продвигаться, и ловко натравливал новых членов партии на своих политических соперников, на оппозицию, которая была представлена старыми партийцами еще с подпольным стажем.

Сталин расширил состав ЦК за счет своих сторонников с мест и превратился в хозяина партии. Один из главных его лозунгов — обновление руководства партии за счет партийного молодняка. Высшие должности отдавал людям, которые своим восхождением были обязаны не собственным заслугам, а воле Сталина. Они его за это боготворили.

Владимир Ильич, как человек здравомыслящий, с отвращением наблюдал за разбуханием советской бюрократии и появлением высокомерной и чванливой советской аристократии. Искренне ненавидел аппарат. «Не нам принадлежит этот аппарат, а мы принадлежим ему», — констатировал Ленин.

Но это было творение его рук. Ленин сам заложил основы системы, возглавлять которую мог только человек, сам внушающий страх. Он и должен был стать полновластным сатрапом, который регулярно рубит головы своим подданным. Но по-человечески не захотел принять эту роль, поэтому аппарат подчинился тому, кто захотел.

Возможно, Ленин не возмущался бы Сталиным и его аппаратом, если бы они не повернулись против него, когда он тяжело заболел. Владимир Ильич потерял власть над страной и партией раньше, чем закончился его земной путь. Он еще был главой правительства, а члены политбюро не хотели публиковать его статьи. Да еще секретно предупредили секретарей губкомов: вождь болен и статьи не отражают мнение политбюро. Словом, не принимайте в расчет ленинские слова.