Стая - Франк Шетцинг

— Я бы сказал, от инфекции. То же самое Фенвик диагностировал у Чингиза. Странно только, что у обоих животных мы нашли нечто совершенно постороннее. — Он покрутил пальцем у виска. — Фенвик тоже обнаружил в мозгу Чингиза некий коагулят. Сгустки, распределённые между мозгом и черепной коробкой.

Эневек прислушался.

— Сгустки крови? У обоих животных?

— Это не кровь, хотя поначалу мы так и думали. Поскольку Фенвик и Оливейра приверженцы теории, согласно которой в аномалиях виноваты шумы. Они не хотят об этом говорить, пока нет дополнительных улик, но Фенвик временами просто зубами вцепляется в мысль, что это последствия тех сонарных испытаний…

— Surtass LFA?

— Да.

— Забудь об этом. Они совершенно ни при чём.

— А можно узнать, о чём вы говорите? — вклинилась Делавэр.

— Американское правительство несколько лет назад преподнесло своему военно-морскому флоту подарок, — объяснил Пальм. — Оно разрешило им использование низкочастотного сонара для определения местонахождения подводных лодок. Этот сонар называется Surtass LFA, и он был обстоятельно испытан.

— Да вы что? — ужаснулась Делавэр. — Я была уверена, что военно-морской флот связан соглашением о защите морских млекопитающих.

— Мало ли кто какими соглашениями связан, — сказал Эневек с усмешкой. — Мало ли существует лазеек и обходных путей. Соединённые Штаты не в силах противостоять соблазну контролировать 80 процентов Мирового океана, а сонар даёт им такую возможность. И американский президент мигом отвязал ВМФ от всякого соглашения, поскольку новая система уже влетела в триста миллионов долларов, а ответственные люди клялись, что она не причинит китам никакого вреда.

— Но сонар вреден для китов, это знает любой дурак.

— К сожалению, доказательств недостаточно, — сказал Пальм. — Прошлое показывает, что киты и дельфины чрезвычайно чувствительно реагируют на сонар, однако какое влияние он оказывает на добычу пропитания, на размножение и передвижение, однозначно сказать нельзя.

— Смешно, — фыркнул Эневек. — Начиная от ста восьмидесяти децибел у кита рвутся барабанные перепонки. А каждый отдельный подводный передатчик новой системы создаёт шум в двести пятнадцать децибел. Общая сила сигналов даже превышает этот уровень.

Делавэр переводила взгляд с одного на другого.

— И… что происходит с животными?

— То, что и навело Фенвика и Оливейра на теорию шума, — сказал Пальм. — Уже несколько лет испытания сонара в разных частях света заставляют китов и дельфинов выбрасываться на берег. Многие киты погибают. Все обнаруживали сильные кровоизлияния в мозгу и в косточках внутреннего уха — повреждения, типичные для воздействия сильных шумов. В каждом отдельном случае природозащитники готовы доказать, что в районе смертельных исходов состоялись учения НАТО, но попробуй затей ссору с ВМФ США.

— Они опровергают это?

— Да, и много лет подряд. Однако они вынуждены признать, что хотя бы в отдельных случаях ответственность несут они. Дело в том, что мы всё ещё слишком мало знаем. Мы видим только повреждения у мёртвых китов, и каждый выстраивает свои теории. Фенвик, например, верит, что подводные шумы могут привести к коллективному безумию.

— Глупости, — прорычал Эневек. — Шум лишает животных ориентации. Они выбрасываются на берег, но не нападают на корабли.

— А я нахожу теорию Фенвика заслуживающей рассмотрения, — сказала Делавэр.

— Да?

— Конечно! У животных помрачается сознание. Сперва у некоторых, потом по типу массового психоза — всё больше.

— Лисия, не говори ерунды! Мы знаем о клюворылых дельфинах, которые выбросились на Канарах после того, как НАТО провело там свои пиф-паф. Вряд ли отыщется другое животное, настолько же чувствительное к шумам, как клюворылые дельфины. Ясно, что они свихнулись. В панике они бегут от шума в чужеродную стихию.

— Или нападают на возмутителя, — упрямо добавила Делавэр.

— Какого возмутителя? На надувную лодку с подвесным мотором? Какой же от неё шум?

— Но есть ведь и другие шумы. Подводные взрывы.

— Но это не здесь. Кроме того, киты выбрасывались на берег и сотни лет назад. В том числе и в Британской Колумбии. Сохранились старинные предания. У индейцев что, тоже был сонар?

— Какое отношение всё это имеет к нашей теме?

— Большое. Любой бездумный человек запросто может приплести идеологию к выбросу китов на берег и…

— Это я-то бездумный человек? — Делавэр гневно сверкнула на него глазами.

— Единственное, что я хочу сказать, это то, что массовые выбрасывания китов не обязательно связаны с искусственно произведённым шумом. И наоборот, шум, может быть, приводит не только к выбрасываниям.

— Эй! — Пальм поднял руки. — Вы напрасно спорите. Сам Фенвик находит свою теорию шумов несколько дырковатой. О’кей, он сторонник коллективного безумия, но… Да вы меня слушаете?

Они посмотрели на него.

— Итак, — продолжал Пальм, убедившись в их безраздельном внимании. — Фенвик и Оливейра нашли этот коагулят и пришли к заключению о деформациях, вызванных внешним воздействием. С виду они похожи на кровоизлияния и поначалу принимались за кровоизлияния. Потом они изолировали эти сгустки и подвергли их обычной процедуре и тут обнаружили, что субстанция всего лишь пропитана кровью кита. Само же вещество представляет собой бесцветную массу, которая на воздухе быстро разлагается. Большая часть была уже непригодна для исследования. — Пальм нагнулся вперёд. — Но кое-что они всё же смогли проанализировать. И результаты оказались те же, что были получены несколько недель назад. Они там, в Нанаймо, уже видели вещество, которое было извлечено из головы китов.

Эневек секунду молчал.

— И что же это? — спросил он охрипшим голосом.

— То же самое, что ты нашёл среди моллюсков на корпусе «Королевы барьеров».

— Вещество из мозга китов и с корпуса сухогруза…

— Идентично. Одна и та же субстанция. Органическая материя.

— Чужеродный организм, — пробормотал Эневек.

— Что-то нездешнее, да.

Эневек чувствовал себя измотанным, хотя пробыл на ногах всего несколько часов. Они вернулись с Делавэр в Тофино, и он с трудом поднялся по деревянному трапу на пирс: болело колено. Оно мешало ему думать и действовать.

Он прихромал в опустевший зал ожидания «Китовой станции», взял из холодильника бутылку апельсинового сока и сел в кресло за стойкой. В голове его — безуспешно, как собака за хвостом, — бежали по кругу мысли.

Делавэр вошла вслед за ним и нерешительно огляделась.

— Возьми себе что-нибудь, — Эневек указал на холодильник.

— Тот кит, который сбил наш гидроплан… Он поранился, Леон. Может, даже погиб.