Роковая женщина - Кэрол Нелсон Дуглас

Дверь спальни со скрипом отворилась.

Обернувшись, мы увидели Ирен, наблюдавшую за нами.

Лицо у нее похоже на свиное рыло, но в остальном она прекрасно сформировалась… Это чудо природы – постоянная тема разговоров в метрополии.

Джон Фэрбурн (1815)

В ту ночь я спала как убитая, устав от всех переживаний. Мне снилось, что я стрелка компаса, которая все кружится и кружится, словно вальсируя.

Когда мы путешествовали, Ирен всегда заказывала завтрак в номер. Это ужасно дорого, но ее высокооплачиваемые расследования дел и все возраставший объем работы Годфри на Ротшильда позволяли эту роскошь. Мне тоже начали нравиться обильные завтраки. Эта привычка сложилась у Ирен во время ее театральной жизни. В то время она ложилась не раньше трех, а вставала в десять. Затем она проводила целый час, отщипывая кусочки от булочек и попивая крепкий кофе с сахаром и сливками. При этом она просматривала утренние газеты, бранясь или мурлыча над театральными рецензиями и продумывая свой туалет на день.

Даже Годфри, трудолюбивый адвокат, который в ту пору, когда я на него работала, всегда поднимался вместе с птицами, перенял от Ирен привычку расслабляться утром. Глядя, как примадонна нежится, словно ленивая кошка, в отделанном кружевами пеньюаре, а ее рыжевато-каштановые волосы рассыпаются локонами, небрежно подхваченные бантом из персикового шифона, я понимала, почему Годфри не спешит отправляться в свой новый офис в Париже.

Сегодня она тоже была занята газетами: на столе был расстелен разворот «Нью-Йорк сан».

– Я так на это надеялась! – воскликнула Ирен при виде меня. С торжествующим видом она указала пальцем на колонку в газете. – Ты только посмотри! Вот уж действительно «Заслуженный десерт»!

Ее настроение так заметно улучшилось, что я сразу же принялась читать: «НАША СОРВИ-ГОЛОВА ПОКИНУТА ЗА ДЕСЕРТОМ В „ДЕЛЬМОНИКО“. Английский лорд бросает Нелли Блай в неловком положении. Вот вам и „Тутти-фрутти“!»

– По-видимому, эта газета конкурирует с «Уорлд», где работает Пинк, – объявила Ирен.

– Но Квентин не английский лорд!

– Для американцев каждый прилично одетый британец – лорд. Квентин, конечно, джентльмен, и поэтому вернулся за ее столик. Он бы никогда не поставил леди в неловкое положение.

– Нелли Блай вовсе никакая не леди.

– Я тоже! – сказала Ирен. – Но ты же не прочитала, как в этой статье описали тебя и меня.

– Боже! Нас упомянули?

– Причем так же попали пальцем в небо, как с Квентином.

Я прочитала три абзаца, набранных исключительно мелким шрифтом. Мне пришлось так близко поднести страницу к глазам, что в нос ударил запах свежей типографской краски.

– Французская графиня! Ты!

– Я же из Парижа, – пожала плечами Ирен. – Хорошо хоть не королева. Я désolée оттого, что эти наемные писаки не приняли меня хотя бы за duchesse[64]. – Она засмеялась как озорная школьница.

– И… «ее британская секретарша»?

– Могли хотя бы назвать тебя «достопочтенной».

– Я совершенно счастлива, оставаясь в тени. И действительно служила секретаршей – и твоей, и Годфри. Так что обо мне в статье все сказано правильно.

– Да? А ты почитай дальше.

Я снова взялась за газету.

– Что?! Я дала Квентину пощечину? Никогда! Разве что он был бы моим питомцем и вел себя совсем отвратительно.

– А ты, оказывается, настоящая скандалистка, Нелл! С тобой не оберешься хлопот во время путешествий за границей. Нужно пересмотреть наши отношения в будущем.

– Но ведь все это наглая ложь! – Я чуть не плакала.

– Конечно. То-то бушует сегодня утром Пинк, читая эту статью! Быть может, теперь она хорошенько подумает, прежде чем использовать меня как средство для продвижения своей карьеры.

– Возможно, тебе это кажется забавным, Ирен. Однако я сомневаюсь, что Пинк способна усвоить урок.

– А что удалось узнать тебе, Нелл?

Я вздохнула под ее проницательным взглядом.

– Квентин обхаживает Пинк, потому что ее погоня за сенсацией опасна для министерства иностранных дел. Вот почему он здесь.

– Это лишь одна из причин, по которой он здесь, – уточнила Ирен с легкомысленным видом. И, что сильно меня удивило, впервые на моей памяти выпила кофе, не поморщившись.

Конечно, я ничего не сказала.

– А что ты думаешь о его отчете по поводу записей младенцев, появившихся в Нью-Джерси?

– По-видимому, ты родилась не там. Или же тебя сразу после рождения записали под другим именем.

– Но один из немногих фактов, которые я помню о своих ранних годах, – это что я родилась в Нью-Джерси. Как только я прибыла в Англию, меня все время спрашивали, откуда я. Как будто в Америке это имеет какое-то значение! И я всегда называла Нью-Джерси. Все англичане, которых я встречала, непременно говорили: «О, это графство названо в честь нашего острова Джерси, не так ли?»

А я отвечала, что это штат. У нас в Америке штаты, и они – как очень большие графства. И некоторые люди, особенно другие сопрано, ехидно добавляли: «А есть и такая порода коров – джерсейская».

Конечно, я рассмеялась, жуя булочку: именно об этом я подумала, когда познакомилась с Ирен и услышала про Нью-Джерси. А ведь я даже не сопрано и не могу взять ни одной ноты.

– Неужели мы, англичане, действительно мыслим так ужасающе буквально?

– Да – когда речь идет об американцах. В конце концов, прошло не более ста лет с тех пор, как вам пришлось выдворить нас через черный ход и позволить идти дальше своим путем.

– И это был «путь наверх», что заметно в Нью-Йорке.

– Потрясающе, не правда ли? Когда я уезжала отсюда, на Бродвее еще паслись свиньи. А ты только посмотри, что там теперь!

– Свиньи очень умные создания, – заметила я, припомнив свои наблюдения за животными во время юности, проведенной в Шропшире. – Я бы остерегалась любого места, которое они покинули.

Ирен снова засмеялась. Атмосфера за завтраком напомнила мне наши безмятежные утренние трапезы в Нёйи. Нам обеим стало легче оттого, что вчера выяснилось недоразумение с Квентином. А может быть, причина заключалась в том, что мы взяли верх над Пинк. В любом случае у меня было чудесное настроение. Мы с подругой вновь стали неразлучными союзниками после нашей вынужденной долгой разлуки прошлой весной, когда Ирен пришлось якшаться с этой несносной Пинк.