Первач - Кирилл Юрченко

Вскоре после того, как Верховцев ушел, дверь комнаты отворилась, и рослый охранник внес какую-то коробку. Когда он ушел, Тихон открыл ее и обнаружил в ней собственные вещи, изъятые при аресте. Рюкзак, одежда, как ни странно, выстиранная и оттого казавшаяся чужой. Свой старый вещмешок. Найденные в разрушенном супермаркете фонари. Часы, очки, ставшие ненужными. На дне он увидел бинокль, но доставать не стал. Старенький потертый театральный бинокль. Тихон и без того мог вспомнить все выщербинки, все потертости на его когда-то лакированной поверхности из искусственной слоновьей кости. И все же это был единственный предмет, с которым связан огромный пласт воспоминаний. Именно с него начались необычные приключения Тихона, когда он пытался разглядеть албасту, таившуюся в развалинах. Знакомству с Аминой он обязан тому случаю.

Закрыв глаза, Тихон представил себе лицо девушки: он готов был до бесконечности любоваться этим видением, больше не сомневаясь, что нет на свете никого дороже. И больно было думать, что он никак не может помочь ей. Впрочем, интерес к нему со стороны федералов и доктора Верховцева давал определенную надежду.

«Как она чувствует себя? Как там Нусуп, дерзкий засранец? Если им плохо, я готов принять их боль на себя».

И Тихон стал думать о них, желая, чтобы ребята пошли на поправку, и надеясь, что в не открытом до конца запасе его новых умений найдется и такое.

Единственное, чего он не мог определить с точностью, это сценарий своего будущего. Смутные и тревожные образы рисовало его воображение, но ничего конкретного. И все же главная проблема была очевидной и лежала на поверхности. Все крутится вокруг Полосы, представляющей определенную, но не до конца распознанную угрозу для тех, кто привык бояться всего необычного. Верховцев это хорошо понимает и одержим в своем стремлении облагодетельствовать человечество, каких бы жертв это ни стоило. Но он взялся за решение не с той стороны. Лабораторно создать людей, которые смогут жить в Полосе. Как скитники…

«Получается — таких, как я. Как Алекс.

Интересно, Алекс — результат эксперимента Верховцева?.. Нет, вряд ли».

Тихон вспомнил свой последний сон, когда ему казалось, что он побывал в шкуре Алекса Эджертона. Определенно это было послание. И отправил его Алекс из Полосы. Когда они разговаривали в поселке, Алекс ничего не рассказывал о своем недавнем прошлом. И только недавний телепатический контакт позволил Тихону узнать, что произошло с Эджертоном, когда тот отправился в Полосу со своим заданием.

Но сон не имел конца. Что же было дальше?

Получить ответ Тихон мог, только снова погрузившись в то же состояние. Однако нелегко было сейчас добиться этого. Да и какова вероятность, что человеку может присниться продолжение когда-то прерванного сна или видения? Ничтожная.

Впрочем, он забыл, что стал необычным человеком. И по мере того, как желание контакта с Алексом все глубже и глубже затягивало Тихона, он постепенно становился частью другой реальности. Подобно философу Чжуан-цзы, которому приснилось, что он мотылек, а когда проснулся, то не мог решить: мотылек ли он, которому снится сон, или действительно настоящий Чжуан-цзы?..

* * *

Он вновь был способен видеть своими и чужими глазами одновременно. Не Тихон, не Алекс — а будто некая разумная субстанция, имеющая свое собственное Я…

Он обнаружил, что стоит в окружении существ, которых, единожды увидев, нельзя забыть. Серебристая шерсть, непропорционально длинные конечности, огромные глаза, до невозможности бирюзовые. Он уже посчитал, что так, наверное, могли бывыглядеть реликтовые снежные люди, о которых столько свидетельств, но ни одного достоверного. Эти существа превосходили все представления о возможности существования жизни, столь же разумной, как и человеческая. Если даже не более совершенной.

При этом в них не было ничего уродливого, и он не понимал, как можно бояться их или ненавидеть.

Сотни их оказались рядом на той самой поляне, где погибли люди, прибывшие сюда с заданием унитожить Полосу.

Но теперь поляна превратилась в цветущий сад, где на каждом, облепленном белым цветом дереве сидели так хорошо знакомые ему птицы. Но только сейчас он понял, что зря назвал их птицами. Это определение пришло на ум, когда он впервые увидел их. А между тем сейчас они могли с таким же успехом показаться ему черными листьями деревьев, или странными наростами на коре, или просто непонятными инородными предметами, облепившими ветви. Должно быть, это его сознание, не находящее других аналогий, хотело считать существ птицами, потому они и казались такими. Неправдоподобно мощные черные клювы сверкали грозным стальным отливом. Глаза ртутного цвета, больше похожие на пятна клякс — разве такие бывают у живых существ?

Сейчас он скорее назвал бы их заинтересованными наблюдателями, пристрастными свидетелями, взирающими на то, как он и албасты в неподвижности изучают друг друга. И, должно быть, «птицы» тоже принимают решение — быть контакту или нет. Впрочем, как их звать на самом деле — этихптиц и «демонов», которых люди называли албастами, — знали только сами существа…

* * *

Что-то произошло. Он ощутил это нутром. Серебристые существа приблизились к нему и окружили, образуя плотное кольцо. Но вовсе не для того, чтобы не дать человеку возможности убежать. Так положено, понял он.

И когда ближний ряд существ прильнул к нему, в буквальном смысле принимая в свой круг, в этот момент, словно по чьему-то мановению, птицы-наблюдатели разом поднялись в воздух. Ас деревьев посыпался цвет. Падая, он становился белым плотным туманом, олицетворяющим Свет и Пустоту.

И он понял, что Туман — это еще один безмолвный свидетель. Такой же живой, как албасты и птицы. Вот такое необычное триединство…

Ничего не стало вокруг. Существовали только голоса. Они проникали напрямую в его сознание.

«Теперь ты один из нас…»

«Теперь ты не умрешь!..»

«Не умрешь…»

«Теперь ты сможешь жить в новом мире!..»

И он понимал, что это о Полосе.

Голоса продолжали вливаться в мозг. Говорили о том, что «птицы» и албасты нерасторжимы. Они пришли из другой реальности, вход в которую открылся после того, как неведомая сила соединила два мира тонкой перемычкой. И теперь из одного можно было попасть в другой. Что легко проделывали албасты. И что было невозможно для обычного человека.

Для обычного. Но что-то произошло с некоторыми, выделило их среди прочих людей, приходившихсюда с оружием в руках или с дурными помыслами. И Полоса приняла их, как своих.

И тот, кто в данный момент не был ни Тихоном Злотниковым, ни Алексом Эджертоном, но обоими ими вместе взятыми, вдруг понял, что получил пропуск в одну из тайн Полосы. И мог задавать вопросы — именно те, на которые хотел получить ответ.

— Как все это случилось? — обратился он к ним внутренним голосом. — Откуда вы пришли и почему? Покажите мне свой мир! Он должен разрушить тот, в котором живем мы?