Моя подруга всегда против - Мил Миллингтон

– Лупоглазые девчонки – это из японских комиксов, а не из китайских.

– Ой, какого я дал маху. Только в газеты не сообщай, ладно? И так дурак дураком.

– Давайте определим приоритеты, – вмешалась Трейси. – Что с триадами?

– Да ерунда. Некоторое время назад возник вопрос касательно студентов из Азии. Но сейчас я пытаюсь разобраться с насущными проблемами. По сравнению с «Новостями» парни из триады были само очарование.

– М-м-м… – Трейси вопросительно посмотрела на Ру.

– М-м-м, – ответил тот.

– Что? – спросил я.

Мои друзья отчего-то заерзали на стульях. Трейси помешала ложечкой кофе.

– Э-э… – начала она. – Мы собирались тебе кое-что рассказать. Сначала не хотели говорить, вдруг ничего бы не вышло… а потом не знали, как лучше сказать… дело затянулось, и мы боялись, что ты обидишься, подумаешь, что мы нарочно с тобой не поделились… Ру? Может, ты? – Трейси бросила на него жалобный взгляд.

Ру сосредоточенно скатывал сигарету.

– У тебя нормально получается, – буркнул он, наклонив голову еще ниже.

Трейси протяжно вздохнула.

– Дело в том… Мы с Ру теперь – ячейка общества.

Я уставился на Трейси, потом перевел взгляд на Ру – тот наклонился так низко, что нос мешал ему сворачивать сигарету, – потом опять посмотрел на Трейси. Пауза длилась.

Трейси тревожно оглянулась.

– Наверняка сейчас ты пытаешься представить, как мы занимаемся сексом, верно?

– Да, верно.

– Прекращай.

– Рад бы, да не могу.

– Мы теперь живем вместе, в квартире Ру. Я и так там почти все время проводила, поэтому… ну, ты понял.

– Но… я… очень рад за вас. Честно. Только никак не пойму, что между вами общего?

– Эй, полегче.

– Ладно, мы с Урсулой тоже та еще пара, но ведь Ру… э-э… причудливая ошибка природы, а ты вместо еды скорее купишь себе новые туфли. Вы оба могли найти кого-нибудь более подходящего.

– Ох.

– Он шутит, – заметил Ру.

– Шутишь?

– Конечно, шучу.

– Только попробуй сказать, что ты это всерьез. Причудливая ошибка природы, говоришь? – Ру прикурил сигарету с элегантностью кинозвезды тридцатых годов.

– Разумеется, шучу. Теперь, по крайней мере, Ру не грозит потеря зрения, на комиксы времени не хватит.

– Опять шутит, – сказал Ру.

– Вряд ли, – ухмыльнулась Трейси. – Думаю, ради меня ты выбросишь все свои комиксы с Бэтменшей.

– С Бэтменшей? – Мои брови поползли вверх. – А что, бывают комиксы с Бэтменшей?

– Она потрясающе прорисована, – с видом знатока ответил Ру.

– У него уже мозоли на ладонях.

Трейси погрозила Ру пальцем. Тот закатил глаза, но Трейси, смеясь, накрыла его ладонь своей и крепко сжала. Ру помотал головой – мол, за что мне эта напасть, но я заметил, как он переплел свои пальцы с пальцами Трейси.

Вот те на. Ру и Трейси – новая пара. А я ничего не подозревал. Однако, когда я рассказал Урсуле, она возвела очи к небу и выдохнула: «Наконец-то». Новость была хорошей, просто классной. В последнее время мне крайне недоставало хороших новостей. А вдруг это знак, что дела отныне повернутся к лучшему?

– Отмолчаться решил? Не выйдет, – предупредила Урсула, грозно склонив голову. – Молчать – в данной ситуации самый худший для тебя вариант.

Я посмотрел вверх, на скелет крыши. Балки еще кое-где соединялись деревянными решетками с остатками штукатурки, но сквозь прорехи виднелось голубое небо. На темном чердачном фоне дыры в крыше светились нежными красками проплывавших над ними облаков, словно кто-то высоко в поднебесье установил гигантский калейдоскоп. Мне даже понравилось.

Словом, Урсула бросила работу, приехала домой и разругалась вдрызг с кровельщиками. Хорошо еще, что секретный код для запуска американского ядерного арсенала ей неизвестен.

– Ванесса меня окончательно довела.

– Ага. – Я все не мог оторвать завороженного взгляда от прорех.

– Ты не представляешь, каково мне было на работе. Ванесса всегда ко мне цеплялась, но тут ее просто прорвало, и я решила, что с меня хватит. Начиталась в газетах про тебя всякого и думает, что ей позволено любые гадости говорить. Все из-за тебя и твоих университетских дел. Так что в определенной степени это твоя вина.

– А-а-а? Моя, значит? У меня сейчас челюсть отвалится.

Дом был опутан лесами, от греха подальше мы на несколько дней увезли детей к маме. Казалось бы, мелочь, а вон как обернулось: теперь у мальчишек имелась крыша над головой – в буквальном смысле.

– Признаю, – Урсула развела руками, жест был призван подчеркнуть искренность ее слов, – что приехала домой несколько gereizt…[19]

– Обидели тебя, значит. Очень живо представляю себе разыгравшуюся сцену.

– Но они оба сидели на лесах и читали газеты. Ты можешь себе такое представить?

– И ты, конечно, преподала им урок.

– У тебя вообще никаких чувств нет, я посмотрю? Бесчувственный чурбан. Ты же видишь, в каком я стрессе, хоть бы капельку поддержал.

– Я думаю, как теперь крышу укрепить, чтобы на голову не свалилась.

– Вот ты всегда так Крыша – всего лишь вещь, мертвый предмет, а я живая. Неужели непонятно?

– Понятно. Этот предмет не позволяет дождевой воде литься прямо в спальню.

– Это что, типичная черта английских мужчин? Вас в школе учат не проявлять эмоций, но лишь пожимать плечами?

– Фигня! Вот это уж точно фигня! Не надо разводить эту чушь про «английских мужчин», потому что это бред собачий. Еще немного – и во мне уже будет столько женских черт, что впору самого себя трахать. Спорт по телевизору не смотрю; как карбюратор работает, понятия не имею; покупая тампоны в магазине, могу глядеть продавщице прямо в глаза. Да я почти лесбиянка, запрятанная в мужское тело. И думаю, имею право высказаться от имени всех женщин: «Бабоньки, да кому же понравится дырявая крыша!»

– Приехали. С тобой невозможно говорить, когда ты в таком настроении. Когда успокоишься, найдешь меня в столовой.

– Р-р-р-р-р-р!

– Р-р-р-р-р-р!

– Ох, не надо так рычать, мистер Далтон. Вы меня пугаете, – пожаловался доктор Беннет.

Зря я не ушел домой пораньше. Все-таки отсутствие крыши имеет одно преимущество: она не упадет на голову. Но на часах было уже семь вечера, а я все еще торчал в университете. И конца моим трудам не было видно. Прежде чем рухнуть в постель и забыться свинцовым сном, предстояло еще кое-куда съездить. Студентки с гуманитарного факультета уже некоторое время жили в нашем старом доме. Мы договорились, что квартплату они будут передавать в университете, где я бывал ежедневно, а они – спорадически, на лекциях и семинарах по «спасению карьеры», которые вел Колин Роубон. День оплаты миновал, но ни одна из студенток не соизволила появиться. Я позвонил им. Выяснилось, что студентки не смогли вовремя со мной встретиться по целому ряду причин, и чем дольше они объясняли, тем больше эти причины смахивали на мифы и легенды о приключениях юных богинь в какой-нибудь азиатской религии. Урсула не долго сопротивлялась природному инстинкту и заявила, что опять виноват я. Она потребовала, чтобы я поехал и лично забрал деньги. Я согласился. Чуть позже, когда нажим со стороны Урсулы усилился, я согласился сделать это «поскорее». Наконец, в ответ на прямое обвинение в предательстве, я назначил конкретный день, а именно сегодня.