Единственная Миллиардера - Валерия Ангелос

легкий кивок окончательно подтверждает мою догадку. – Я знаю. И по поводу моей реакции на твой нож. Я заранее подготовился. Принял особый препарат. Обезболивающий.

– А ты успел в башку титановую пластину поставить? – кривлюсь. – Давай проверим, насколько крепкий у тебя череп?

– Глеб, скажи. Неужели ты действительно думаешь, что это я похитил Анжелику?

Челюсти смыкаются до скрежета. Перед глазами темнеет.

Бесит, как этот уебок произносит имя моей женщины. Бесит, что он вообще дышит. Бесит один лишь гребаный факт его существования в мире.

Блять. Сучара. Впервые меня накрывает такое сильное желание кого-то пристрелить.

– Что говорит твой охотничий инстинкт?

Уебок никак не унимается. Не затыкается.

Ебать. Ничего я не думаю. Ничего мой инстинкт не говорит. Ну кроме того, что я хочу, чтобы падаль, которая посмела забрать мою Лику, прямо сейчас истекла кровью.

И тут в голове щелкает.

Как будто и правда включается чутье.

Я смотрю в темные глаза Воронцова. И холодею, когда понимаю: это не он. Я блять просто сливаю время, пока моя девочка неизвестно где.

Стоп. Может, он просто дурит мне голову? Хитрый уебок. Изворотливый. Что за игру этот гад ведет?

От эмоций штормит. Рвет на части. Тяжело сосредоточиться и разобраться в таком мутном раскладе. Особенно когда мысль о том, что Лика в опасности напрочь парализует сознание. Но я должен себя обуздать.

– Ты столько под меня копал, – чеканю. – А тут вдруг не при делах. И Черного нанял просто чтобы помочь. И пулю принять готов. Слишком гладко выходит.

– Понимаю твои сомнения, – говорит Воронцов. – Здесь и сейчас я готов выложить все карты на стол.

Обхожу его. Усаживаюсь напротив. Продолжаю изучать и держать под прицелом. Очень стараюсь представить ситуацию так, будто это один из рядовых заказов. Будто я опять вольный наемник и должен найти цель.

– Я хотел, чтобы все вокруг считали, мы враги, – заявляет Воронцов. – Никто не должен понять, что я готов тебя поддержать. Поэтому ранение ножом сегодня очень кстати. В идеале завершить все выстрелом.

Его губы дергаются. Складываются в слабом подобии улыбки.

– Но если ты против, об этом эффектном штрихе позаботиться кто-нибудь другой, – заключает он. – Я долгие годы наблюдал за тобой, Глеб. Я считаю тебя перспективным игроком, иначе бы не делал такую шальную ставку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чем больше Воронцов говорит, тем меньше мне нравится этот разговор. Я не верю не единому его слову. Гребаный умник. Чувствую, он дьявольски хитер. Способен наебать кого угодно.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я затаил на тебя обиду за тот пустяк?

– Поясни.

– Украденные часы. Такая мелочь. Я даже обрадовался, что все настолько удачно совпало, и ты сохранишь их для меня.

Ну да. Какая обида. Просто устроил взрыв посреди города. Грохнул кучу народа. Да, большая часть из них преступники.

Варлам и его псы не вызывали у меня никаких эмоций. Плевать на них. Но тогда и обычных людей круто приложило.

– Теперь у тебя есть возможность их вернуть, – продолжает Воронцов. – Не спеши. Разумеется, сначала нужно закрыть остальные вопросы. Полагаю, у тебя возникли определенные сомнения. Варлам плохо закончил. Я помню. Однако твой случай сильно отличается. Варлам напрасно пытался давить, решил, будто способен шантажировать меня этими часами. Все дело в той гравировке. Уверен, ты догадался. Ты же знаком с Басаевыми.

– Ты один из них, – говорю глухо. – Вахид Басаев. Это твое настоящее имя. Предпочитаешь скрывать происхождение. Нашел себе более подходящую замену. Вадим Воронцов. Не хотел, чтобы тебя связывали с твоей семьей? Бандиты. Головорезы. Это могло помешать политической карьере, вот ты подчистил биографию от грязных фактов. А часы держал как память. Как связующую нить с прошлым.

Он прямо сияет. Явно одобряет каждую мою фразу. Такое чувство, будто искренне радуется тому, как я на ходу раскручиваю ребус.

– У нас много общего, Глеб. Мы люди интеллекта. И у нас не лучшие отношения с нашими семьями.

Нихуя подобного. Между нами пропасть. Гребаная бездна. Но спорить об этом нет никакого желания. Надо добраться до ответа, который мне нужен.

– Мой отец хотел избавиться от меня, – говорит Воронцов. – Еще до моего рождения он дал матери денег на аборт, но она решила уехать из родного города. А дальше жизнь сложилась причудливо. Часы – единственное, что досталось мне от отца. Часы. Имя. Фамилия. Мать была сентиментальной. Однако я не вполне разделял ее взгляды. В этой жизни каждый получает по заслугам. Разве нет? Одни копают, другие держат пистолет. А есть те, кто держится в тени, всегда остается за кадром.

Я помню, сколько ему лет. Он старше меня, но не намного. Бредовая идея, однако на анализ желания нет.

– Ты заказал Басаевых? – спрашиваю прямо. – Ты нанял Мясника, чтобы грохнуть свою собственную родню?

– Это был бы чудовищный поступок с моей стороны, – когда он произносит данные слова, на его лице не отражается никаких эмоций, просто каменная маска. – Отцеубийство. Хуже и вообразить нельзя. Мне нравится думать, что тогда свершилось возмездие. Все-таки Басаевы сотворили немало зла. И мой покойный отец причинил много вреда моей матери. Слабая женщина. Разве могла она ему противостоять?

– Мясник бы не стал рассказывать обо мне.

– Я люблю наблюдать сам.

Эти слова могли значить многое.

Воронцов поехал за тем, кого нанял. Следил за происходящим со стороны. Правда я хреново представлял, как восемнадцатилетний пацан способен нанять профессионального убийцу.

– Я оценил твою услугу, – вдруг заявляет он.

– Я никаких услуг тебе не делал.

– Не мне, – замечает вкрадчиво. – Обществу. Ты избавил мир от опасного преступника, Глеб.

– Ты слишком много обо мне знаешь.

– Ты тоже, – и опять эта больная улыбка. – Вот поэтому нам ни в коем