Война США в Афганистане. На кладбище империй - Сет Дж. Джонс

Традиционно влияние Хекматиара было особенно сильным среди пуштунов, проживавших на северо-востоке Афганистана. «Хезби-Ислами» принимала в свои ряды почти исключительно пуштунов и была непримиримой противницей любого политического компромисса с западными странами. С первых дней своего существования группировка дала свою трактовку понятия «хороший мусульманин». Определение «хороший мусульманин» не дается более в зависимости от религиозных взглядов человека, а от его политических действий. Следуя предписаниям исламского богослова ибн-Таймия, Хекматиар считал, что любому мусульманину можно приписать «такфир» (отказ от веры в соответствии с исламской доктриной, отказ мусульманина от своей веры является очень серьезным обвинением) по чисто политическим причинам 34. Это очень сильно повысило авторитет «Хезб-и-Ислами» в глазах «Братьев-мусуман», пакистанской партии «Джамиат-э-Ислами», основанной Саидом Абул Ала Маудуди, и родственных организаций в Саудовской Аравии. Хекматиар имел особенно тесные связи с «Джамиат-э-Ислами» и разделял взгляды ее основателей на то, что пять столпов ислама представляют собой этапы подготовки к джихаду и исламской революции. В каком-то смысле его цель состояла в «исламизации современности» путем освоения западных методов и знаний и использования их от имени исламского государства. Это отличало Хекматиара от группировок, приверженных деобандизму, в частности «Талибана», которые отвергали современность с порога 35. Хекматиар также разделял идею Саида Кутба о необходимости устранения коррумпированных исламских лидеров с целью создания истинно исламского правительства.

В отличие от «Талибана» или той же «Аль-Каиды», «Хезби-Ислами» активно занималась политикой. «Влияние «Хезб-и-Ислами» в афганской политике, включая парламент, очень велико», – сообщил мне высокопоставленный афганский чиновник 36. В сентябре 2005 г. несколько членов партии были избраны в парламент, хотя большинство из них заявили, что порвали с Хекматиаром. Это позволило предположить, что «Хезб-и-Ислами» – не единая организация. При этом партия могла вести и вела двойную игру – одна ее часть вела бои с войсками НАТО и афганской армией на востоке Афганистана, а другая – участвовала в политической жизни Афганистана в Кабуле и достаточно удаленных от него провинциях. Лидеры «Аль-Каиды» и прочие исламисты отказывались от участия в политике, так как считали демократическую политическую систему коррумпированной и противоречащей установлению божьего закона в стране. Кроме того, не все члены «Хезб-и-Ислами» соглашались с тактическими, оперативными и стратегическими решениями других группировок, особенно «Талибана». В одном из докладов ООН высказывалась мысль о том, что «Хезб-и-Ислами» является для «Талибана» «особенно хлопотной союзницей», так как «некоторые из ее членов совершенно несовместимы с его идеологией и планами»37.

Основным движущим мотивом большинства крупнейших мятежных группировок – особенно «Талибана». «Хезб-и-Ислами» и «Аль-Каиды» – была религия. В Афганистане и Пакистане активно действовали и более мелкие группы примерно той же идеологии, в частности «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ). Целью его лидеров было создание исламского государства, основанного на законах шариата, на территории Узбекистана, при этом они поддерживали усилия по установлению шариата в соседних странах, включая Афганистан. Приверженность разных группировок этой идеологии помогает понять, почему даже после свержения «Талибана» в 2001 г. они хотели воевать против правительства Хамида Карзая.

Между группировками, естественно, существовали идеологические разногласия. По данным ЦРУ, полученным после атак 11 сентября, например, отмечались существенные расхождения во взглядах между «Талибаном» и «Аль-Каидой». Последняя использовала поддержку со стороны «Талибана», чтобы обеспечить себе безопасность от внешних врагов, но при этом многие боевики «Аль-Каиды» относились к талибам с презрением, а талибы, в свою очередь, считали членов «Аль-Каиды» нежелательными иностранцами. Нестабильные в целом отношения между двумя группировками сохранялись лишь благодаря личным и идеологическим связям между бен Ладеном и муллой Омаром 38. Тем не менее, несмотря на упомянутые и другие различия, у «Талибана» и «Аль-Каиды» было много общего 39.

Во-первых, обе группировки были «джихадистскими» – это значит, что их сторонники пропагандировали необходимость джихада для освобождения «оккупированных» исламских государств или для борьбы против исламских режимов, которые они считали предательскими. Они были также салафитскими, т. е. боролись за возвращение к истинному исламу 40. Многие салафитские движения отвергали вооруженный джихад либо из тактических соображений, либо по убеждениям, и выступали за «да́ва» («призыв») к исламу как к основному методу достижения цели. Для тех, кто выступал и за джихад, и за салафию, джихад был методом, с помощью которого можно объединить мусульман и вернуть их к истинному исламу. Основная идея заключалась в том, что, когда большинство мусульман вернутся к традиционной интерпретации ислама, они смогут воссоздать «умму» – сообщество всех мусульман. Кроме того, группировки считали «умму» стоящей над этнической и национальной идентичностью и национальными интересами. Один из лидеров «Аль-Каиды» Абу Лаит аль-Либи, лично воевавший против американцев в Афганистане и убитый ракетным ударом в январе 2008 г., говорил, что в Афганистане «джихад – это повествование, которое во всех деталях рассказывает о правом деле уммы, которое говорит об установлении единой религии на земле»41. Ну и, в конце концов, районы действий группировок пересекались географически. Хотя «Талибан» не имел серьезных целей за пределами Афганистана, он предоставлял свои территории для создания лагерей для подготовки добровольцев из-за рубежа и использовал отряды, сформированные из этих добровольцев, в своих операциях 42.

Инсургенты применяли религию в качестве инструмента пропаганды как минимум в двух аспектах. Талибы регулярно использовали аргумент «Западные страны пытаются уничтожить ислам» в беседах со старейшинами племен и в «ночных письмах»43. Мулла Дадулла Ланг проповедовал: «Хвала Аллаху, нам известно почти все о планах американцев. Мы знаем их цели, главная из которых – уничтожение ислама в этом регионе»44. И «Талибан», и другие группировки использовали религию при вербовке террористов-смертников.

Эти их усилия не принесли серьезных успехов в Афганстане, но в Пакистане им удалось добиться многого. Поскольку в Афганистане мечети исторически являлись исходным пунктом большинства глобальных исторических поворотов, афганское правительство сосредоточило свое внимание именно на них. В одном из докладов афганской разведки отмечается: «В городе Кандагаре имеется 107 мечетей, в 11 из них ведутся антиправительственные проповеди. Мы считаем, что следует объединить все проправительственные мечети и работать с антиправительственными мечетями, стараясь вынудить их изменить свои позиции или прекратить пропаганду и покинуть регион»45. Кроме того, предпринимались попытки привлечь видных религиозных деятелей Афганистана к проведению пропагандистских акций. Например, Совет улемов Афганистана призвал талибов прекратить насилие и поддержать правительство именем ислама. Совет улемов призвал богословов соседних государств (в том числе Пакистана) оказать помощь в борьбе с «Талибаном» и подобными группировками 46. Ряд афганских исламских деятелей публично поддержали правительство Афганистана и провозгласили джихад неисламским деянием 47. Сверх того, Совет улемов и некоторые афганские улемы издали фетвы, в которых недвусмысленно заклеймили теракты с использованием смертников. В них говорилось, что совершившие теракты смертники не обретают вечную жизнь в раю, не предстают перед Аллахом и не попадают в компанию к семидесяти двум прекрасным девственницам 48.