Дочь последнего дуэлянта - Жюльетта Бенцони

Когда дверь в камеру открылась и тюремщик отошел в сторону, пропуская ее, она никого там не увидела, только огонь, горящий в камине. Но насмешливый голос заставил ее повернуть голову к кровати. На ней полулежал одетый Франсуа, подложив подушку под раненую ногу.

– Какой удивительный сюрприз! – воскликнул он весело. – Подумать только, женщина! Надеюсь, вы хороши собой, мадам?

– Для человека, чья жизнь в опасности, вы слишком легкомысленны, – ответила Изабель, высвобождаясь из плаща с капюшоном, который окутывал ее с головы до ног.

Узнав сестру, Франсуа вскрикнул от радости.

– Изабель! Какое счастье! А я-то думал, что вы где-то далеко-далеко, в своем герцогстве!

Франсуа хотел было подняться, но она удержала его.

– Лежите спокойно! Раз ваша нога требует покоя, воспользуйтесь им.

– Тогда хотя бы поцелуйте меня!

Изабель коснулась губами его лба и села на краешек кровати.

– Однако сколько страсти! – проворчал он разочарованно. – Вы, похоже, решили, что уныние для меня всего полезнее. И вся в черном! Вы что, в трауре или есть какая-то иная причина?

– В трауре. И вы тоже должны носить траур. Я только что похоронила в монастыре кармелиток нашу принцессу Шарлотту.

– Она умерла? Не может быть! – горестно воскликнул Франсуа. – А я не смог проводить ее!

– Ни вы, ни ее сыновья, ни ее дочь, ни ее невестка, ни ее внук. Ее даже лишили радости обнять и поцеловать мальчика в последний раз. Около нее были только госпожа де Бриенн, я и слуги Шатильона, которых она покорила своей добротой. Что касается вас, то я считаю большой удачей, что она вас не повидала и не знала так же, как все мы, что последний из Монморанси сложит вскоре голову на эшафоте…

– Эшафоте? С чего вам такое в голову пришло? Я военнопленный, и только.

– Военнопленных не помещают в Бастилию. Изменников – безусловно, как это, увы, случилось с нашим дядей Анри! Он в свое время тоже заключил договор с испанцами, как и вы.

– Я исполнял приказы своего военачальника, таков долг любого хорошего солдата. Господин де Тюренн хотел лишь освободить наше королевство от худшего из бедствий, какие только на него обрушивались.

– Ничего подобного! Говорите только за себя, это ваше личное мнение! Франция ненавидит Мазарини точно так же, как ненавидела Ришелье, а теперь все признали его величие.

– Ришелье был французом! Слышите меня, сестричка? Французом! И он не спал с королевой, которая, заметим, испанка!

– Она перестала быть испанкой, выйдя замуж за короля Людовика XIII! И вы забыли один маленький пустячок, господа мятежники! Она мать короля, а Мазарини – его первый министр!

– Министр, от которого король будет счастлив избавиться!

– Откуда вы это знаете? Король оказал вам честь и лично сообщил об этом? Вы ведь давно не видели короля, не так ли? На вашем месте я бы была осторожнее.

– С чего бы это? Говорю вам, он нас поблагодарит!

– За то, что вы предали его королевство огню и мечу и призвали исконного врага Франции помочь себе в этой доблести? Пройдет всего несколько месяцев, и мальчик, достигнув совершеннолетия, будет помазан на трон в Реймсе и станет королем. Я бы не пренебрегала им уже и сейчас. Скажу откровенно, что никогда не забуду взгляда, каким он посмотрел на коадъютора де Гонди в первый вечер Фронды. Людовик XIV станет всемогущим государем. Если только вы с вашими любимыми испанцами не подошлете к нему убийц!

– Да вы с ума сошли?! За кого вы нас принимаете? Все мы верные подданные Его Величества!

– Неужели? Однако никто из вас не сохранил единомыслия с самым великим из вас! Никогда победитель при Рокруа не продался бы испанскому королю! Никогда! Вы слышите меня? Он поверг его в прах и пыль – вот что он сделал. Потому что он не изменник. Думайте об этом, Франсуа де Монморанси де Бутвиль, когда будете стоять на коленях перед мечом палача. А ваша мать и сестры умрут от горя и позора! Тюремщик!

Подхватив на ходу плащ, Изабель чуть ли не бегом побежала к двери, которую уже распахнул перед ней надзиратель, и так же быстро стала спускаться по лестнице, рискуя сломать себе шею. Слезы слепили ей глаза, и она упала бы на пороге башни, если бы ее не подхватил караульный и не передал с рук на руки Агате, которая дожидалась ее в карете.

– Домой! Скорее домой! – крикнула она кучеру.

Вновь окунувшись в парижскую жизнь, Изабель походила на читательницу, пропустившую несколько номеров газеты, в которой читала роман с продолжением: новые подробности упущены, но основная сюжетная линия ясна – на бархатных диванах в гостиных по-прежнему зрели заговоры против Мазарини.

Так подруга госпожи де Лонгвиль, Анна де Гонзага, принцесса-курфюрстина[32], прилагала энергичные усилия, пытаясь объединить вокруг себя недовольных, которые могли бы продолжать играть эту драму безумцев, – фрондеров вроде де Бофора и коадъютора де Гонди, друзей принца де Конде, таких, как де Немур и непомерный честолюбец Ларошфуко. Не забывала она и самого неприятного среди них – Месье, герцога Орлеанского, дядю короля. Привлекала она и представителей Парламента, людей без роду и племени, вышедших из потемок и ставших яростными оппозиционерами, вроде Брусселя. Эти, имея возможность действовать в различных слоях общества, не видели для себя иной цели, как покончить с Мазарини. Все они единодушно клялись покончить с ним. Поэтому битва при Ретеле, где был разбит великий маршал Тюренн, а раненый де Бутвиль взят в плен и отправлен в Бастилию, ставшая триумфом ненавистного министра, воспринималась герцогом Орлеанским как личное оскорбление. Несмотря на приближение дня совершеннолетия короля, Месье продолжал считать себя чуть ли не регентом.

Эти тонкости объяснил де Немур Изабель на следующий день после ее посещения Франсуа. Да она и сама, проезжая в карете по улицам, слышала крики «Долой Мазарини!» и почувствовала, что Париж вновь полон недовольства и опасности.

– Не далее как позавчера Парламент отправил к королеве депутацию с просьбой освободить принцев. Очень мощную депутацию, – уточнил герцог. – Так что вполне возможно, что уже сегодня вечером мы будем избавлены от злокозненного итальянца!

– И вы только теперь мне обо всем этом рассказываете? – оборвала его Изабель, гневно глядя на своего друга.

– Я заботился только о вас. Мне казалось, что среди тех дел, какими вы были заняты в Шатильоне, было бы недостойно занимать ваше внимание интригами, какие мы плетем против этого подлеца! Надеюсь, вы знакомы с госпожой де Гонзага?