Нюрнберг - Николай Игоревич Лебедев

немка, сжимавшая за руку очаровательную светловолосую девочку лет восьми-девяти с большим бантом в кудрявых волосах и нарядной куклой в руке. Охранник пролистывал документы и бумаги, которые демонстрировала женщина, и лицо его было напряжено.

– …Не было распоряжения, – говорил охранник.

– Говорю же вам: мне назначено. Позвоните начальству, – раздражалась женщина, безбожно коверкая английские слова.

– Возможно, все отменилось.

– Этого не может быть. Просто пропустите меня. Я все разузнаю сама.

В конце концов охранник сдался и взял под козырек; немка выхватила бумаги, смерила солдата уничижительным взглядом и потянула девочку за собой. Неудачно ступив на бордюр, она охнула и присела.

– Мамочка, что случилось? – обеспокоилась девочка.

– Все хорошо, милая. Пойдем.

Она, прихрамывая, двинулась к подъезду.

Охранник поглядел ей вслед и снял трубку телефонного аппарата, находившегося в будке.

– Она здесь, – негромко доложил он.

Девочка семенила рядом с женщиной и пыталась заглянуть ей в лицо:

– Мамочка, тебе больно?

Женщина не отвечала и лишь покусывала губу.

Волгин не мог не увидеть этого.

– Я могу вам помочь? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, протянул согнутую в локте руку.

Женщина ухватилась за нее и благодарно улыбнулась.

– Буду очень признательна. Мне только до входа, там встретят.

– Может, врача?

– Нет-нет, все хорошо. Просто надо внимательнее глядеть под ноги. Особенно в таких местах, как это. Раньше немецкие дороги были безупречны, не то что сейчас, – с интонацией гранд-дамы сокрушалась она.

Дверь подъезда распахнулась, и на верхней площадке возникла худая мужская фигура. Волгин и Вернер уставились друг на друга.

Женщина оживилась:

– Герр Кнюде? Я тут немного повредила ногу, а этот милый молодой человек вызвался помочь. У вас здесь дурные порядки, меня не пропускали битых десять минут! – пожаловалась она, затем повернулась к Волгину: — Благодарю вас.

Тот кивнул.

Вернер подхватил женщину под руку и негромко произнес:

– Надо поторопиться. Нас уже ждут, фрау Геринг.

Волгин вскинул на нее глаза.

– Эдда, не отставай, – скомандовала супруга одного из самых страшных преступников в истории человечества. Девочка кивнула, встряхнув бантом на голове. Фрау Геринг скользнула по Волгину рассеянным взглядом и улыбнулась:

– Вы очень добры.

Казалось, мысли ее были уже далеко.

* * *

Серые, густо покрашенные стены делали помещение еще более мрачным. Все убранство состояло из грубо струганного стола и нескольких табуретов. Столб света, падающий из окна, бросал на пол решетчатую тень.

Американские солдаты не отрывали взглядов от Геринга и его семейства. Это был не праздный интерес, а служебная обязанность. Комендант тюрьмы Эндрюс специально проинструктировал их, как важно не допустить эксцессов, когда рейхсмаршал будет встречаться с женой. «Головой отвечаете!» – предупредил Эндрюс охранников.

Вернер отошел в дальний угол, почти растворившись в тени. Он счел своим долгом проявить деликатность в данной ситуации.

– Хорошо выглядишь, – сказал Геринг, ласково глядя на жену.

Девочка прижалась к плечу отца и счастливо улыбнулась, а в глазах женщины блеснули слезы.

– Ты похудел, – только и смогла произнести она.

Обычно Эмма Геринг умела владеть собой. До замужества она служила актрисой в Веймарском театре и сделала хорошую карьеру, исполняя партии романтических девушек со сложной судьбой. Да и после, выйдя замуж за овдовевшего Геринга, она продолжала играть, но на сей раз не на сцене, а в высшем свете. Она играла роль второй леди в государстве, хотя, если говорить по существу, фрау Геринг являлась первой леди, ибо Гитлер до последних дней не был женат и сочетался браком с Евой Браун буквально за несколько часов до самоубийства.

Да, Эмма умела владеть собой, но только не в этот раз. Она ощущала, что вот-вот сорвется. Она изо всех сил растягивала губы в улыбке. Это была самая сложная сцена во всей ее артистической карьере.

– Папочка, а когда ты вернешься? – невинно поинтересовалась дочь рейхсмаршала. – Я по тебе очень скучаю.

Геринг нежно потрепал ее по шее.

– Скоро, моя милая, скоро, – ответил он с грустной улыбкой. В этот момент он был совершенно не похож на циничного человека, который высокомерно наблюдал за происходящим в зале 600 со скамьи подсудимых или же отвечал на вопросы американского обвинителя так, будто снисходил до того, чтобы общаться со столь незначительной персоной.

– Все образуется, – сказала Эмма, стараясь справиться с дрожью в голосе. Она рассматривала мужа так, будто понимала, что видит его в последний раз.

– Конечно, – кивнул Геринг. – Я люблю вас.

В дверь постучали. Это был знак к окончанию свидания.

Рейхсмаршал криво усмехнулся.

Он знал, что полковник Эндрюс старается избегать встреч с ним, однако всегда присутствует где-то поблизости. Вот и во время короткого свидания Геринга с супругой комендант тюрьмы неторопливыми шагами мерил пространство коридора перед дверью и поглядывал на часы. Для него было делом чести предоставить заключенному для свидания ровно столько минут и даже секунд, сколько было оговорено приказом. Не меньше. Но и не больше.

Кровь отлила от щек фрау Геринг.

– Поцелуй папу, – сказала она дочери.

Девочка доверчиво прижалась щекой к отцовскому плечу; Геринг поцеловал дочь в макушку и вновь потрепал ладонью по шее.

Подошел охранник и сделал красноречивый жест: на выход. Эмма поднялась, взяла за руку дочь. Помедлила. Охранник аккуратно подтолкнул ее, и фрау Геринг двинулась к двери.

Вернер наблюдал за нею.

Вдруг она резко развернулась и, прихрамывая, бросилась к мужу и повисла на нем, кольцом сомкнув руки на шее. Запрокинув голову, она прижалась губами к его губам.

Не ожидавший такого поворота охранник несколько мгновений пялился на целующуюся пару, затем бесцеремонно ухватил фрау Геринг за локоть и рявкнул:

– Пошли!

Он волок женщину к выходу, а она тем временем не могла оторвать взгляда от мужа. Тот стоял, выпрямившись во фрунт, и улыбался, плотно стиснув губы и сощурив глаза.

– Прости меня, – сказала фрау Геринг, прежде чем за нею захлопнулась дверь.

Геринг продолжал глядеть вслед, даже когда стук женских каблуков, доносившийся из коридора, стих окончательно.

* * *

Вечерело, когда Вернер миновал оживленную часть города и свернул на пустынную улочку, обрамленную руинами зданий.

Редкие прохожие попадались ему навстречу, завидев одинокую мужскую фигуру, они спешили пройти мимо.

Вернер озирался по сторонам, кутаясь в воротник. Слежки, как ему казалось, не было. Убедившись в этом, Вернер шагнул в полуразрушенную арку и не увидел, что за его спиной возник темный силуэт.

Волгин старался ничем не выдать своего присутствия. Облаченный в длиннополое пальто и шляпу, которые он «в нагрузку» к портрету приобрел на черном рынке, капитан ничем не отличался сейчас от обычного горожанина. Он преследовал Вернера бесшумно, будто тень.

Сейчас он действовал по наитию.

Этот невротик-адвокат что-то