Полмира - Джо Аберкромби

– Рин, чей это дом?

Она широко улыбнулась.

– Твой. Мой. Наш.

– Вот этот дом – наш? – Бранд непонимающе вытаращился. – Но… как у тебя…

– Я же говорила тебе, когда-нибудь я и меч откую.

Бранд широко распахнул глаза:

– Сдается мне, то был клинок, о котором впору петь в песнях…

– Король Атиль тоже так решил.

Глаза Бранда чуть из орбит не вылезли:

– Король Атиль?

– Я открыла новый способ плавки стали. С большим жаром. Первый клинок треснул, когда мы его стали закаливать, а второй выдержал. Гейден сказала, что нужно его показать королю. А король встал в Божьем зале и сказал, что последнее слово за сталью, и лучше стали он еще не видел. И теперь, как я слышала, он носит мой меч у пояса.

И она пожала плечами, словно покровительство короля Атиля – это так, сущий пустяк.

– А потом все захотели такой меч. И Гейден сказала, что не станет удерживать меня. Сказала, что я должна быть мастером, а она – подмастерьем.

Рин пожала плечами.

– Видать, это благословение Той, что Бьет по Наковальне, как мы и говорили.

– Боги, – прошептал Бранд. – Я-то хотел изменить твою жизнь. А ты… ты сама всего добилась.

– Без тебя – не добилась бы.

И Рин взяла его за запястье и мрачно нахмурилась, заметив шрамы.

– Что случилось? Откуда это?

– Да ничего особенного. Канат соскользнул, когда корабль через верхние волоки тащили.

– Думаю, это не вся история.

– У меня и поинтересней есть.

Рин сморщила губку:

– Только без участия Колючки Бату, умоляю.

– Она спасла Императрицу Юга от ее дяди, Рин! Представляешь? Императрицу! Юга!

– Я это уже слышала. Про это поют по всему городу. Как она одна с дюжиной солдат расправилась. Потом их стало пятнадцать. В последний раз, когда я слышала про это, уже двадцать или даже больше. А еще она скинула в пропасть какого-то герцога и обратила в бегство орду коневодов, получила в награду эльфью реликвию и подняла на плечи целый корабль. Корабль! Подняла!

И она презрительно фыркнула.

Бранд удивленно поднял брови:

– Я смотрю, в песнях склонны… преувеличивать…

– Ты потом мне расскажешь, как дело было.

Рин взяла лампу и повела его через другую дверь, за которой обнаружилась лестница, уходящая вверх, в темноту.

– Пойди посмотри на свою комнату.

– У меня своя комната есть? – пробормотал Бранд – нет конца чудесам этого вечера!

Как часто он мечтал о этом? Когда у них и крыши над головой не было, и есть было нечего, и на всем белом свете они могли рассчитывать лишь друг на друга?

И она обняла его за плечи, и он наконец-то почувствовал себя дома.

– У тебя есть комната.

– Мне, похоже, новый меч нужен.

Колючка вздохнула, нежно опустив на стол отцовский меч. Пламя горна тут же высветило многочисленные царапины и зазубрины. За годы постоянной полировки лезвие стало почти полукруглым, оплетка рукояти висела засаленными клочьями, а дешевое железное навершие едва держалось.

Подмастерье окинула меч Колючки быстрым взглядом, а на саму нее и вовсе не глянула.

– Похоже, что так.

На ней была только обожженная во многих местах кожаная рубаха, перчатки до локтей, а плечи – голые, все в бисеринах пота, видно было, как напрягаются мускулы, когда она ворочала в алеющих углях полосу металла.

– Это хороший меч.

И Колючка провела пальцами по изрубленной стали.

– Отцовский. Много повидал. И с отцом, и со мной.

Подмастерье даже не кивнула в ответ. Не очень-то вежливо с ее стороны, но Колючка сама не отличалась хорошими манерами, и поэтому решила не таить зла на девушку.

– А мастер твой здесь? – спросила она.

– Нет.

А где? Не дождавшись ответа, Колючка все-таки спросила:

– А когда он придет?

Девица фыркнула в ответ, вытащила полоску металла из углей, оглядела ее и пихнула обратно. Фонтаном полетели искры.

Колючка решила начать разговор с начала:

– Я ищу кователя мечей с Шестой Улицы.

– Ну так вот она я, – ответила девица, хмуро глядя на лежавшую в углях заготовку.

– Ты?

– Я – кователь мечей с шестой улицы, да.

– Я думала, ты… старше.

– Похоже, у тебя с этим туго… с думаньем.

Колючка с мгновение прикидывала, оскорбиться ей или нет, и решила не оскорбляться. В конце концов, сколько ж можно оскорбляться, надо и меру знать.

– Мне уже это говорили. Просто не так-то часто увидишь девушку, которая умеет мечи ковать.

Тут она подняла взгляд. Острый такой, пронзительный. В глазах играли отсветы горна, и она смотрела из-под челки, рассыпавшейся по лицу, с такими твердыми и почему-то чрезвычайно знакомыми чертами… Но ладно, сейчас не до этого. Девица-кузнец ответила:

– Как и девушку, которая ими машет.

– Эт точно, – кивнула Колючка и протянула руку. – Я…

Девушка-кузнец вытащила заготовку из горна, да так близко от протянутой руки Колючки, что та быстро отдернула ладонь от раскаленного железа:

– Я знаю, кто ты такая, Колючка Бату.

– А. Ну да.

Видать, слава действительно шла впереди нее. И, похоже, это не так-то здорово. Во всяком случае, не всегда здорово.

Девушка взялась за молот и стала бить по металлу, придавая ему форму клинка. Колючка смотрела, как она бьет по наковальне, и слушала ее музыку – полезная вещь, кстати. Короткие, быстрые удары, ни одного лишнего движения, все точные, четкие, совершенные – как удар мастера меча. С заготовки летела раскаленная пыль. Колючка больше понимала в том, как драться мечом, но даже полный кретин сразу бы понял: эта девица – умелый мастер.

– Говорят, ты куешь лучшие мечи в Торлбю, – сказала Колючка.

– Я кую лучшие мечи в землях вокруг моря Осколков, – сказала девушка, поднимая стальную плашку.

Раскаленный металл светился, на потном лице играли красноватые отблески.

– Отец говорил мне – не возгордись.

– А это не гордыня. Это факт.

– Скуешь мне меч?

– Нет. Не скую.

Вообще-то да, люди, которые в своем ремесле лучшие, часто не утруждают себя вежливостью, но тут творилось что-то совсем странное.