Новый век начался с понедельника - Александр Омельянюк

– «А ничтожество всегда мстит нормальному человеку за своё же ничтожество!».

– «Я смотрю, ты к нему стал плохо относится!».

– «Да нет! Я отношусь к нему вполне нормально, ну разве что, как к… подсохшей коровьей лепёшке!».

– «Ха-ха-ха! Ну, ты даешь… Платон, а ты оказывается большой насмешник… и охальник!».

Незаметно подошло время обеда, и Платон собирался направиться за предобеденными покупками.

Но тут к нему подскочил, измаявшийся от безделья, Гудин и без тени стеснения попросил:

– «Купи и мне!».

– «Может тебе ещё и Мерседес купить?!» – скрыл за сарказмом своё возмущение Платон.

– «На Мерседес у тебя денег никогда не будет!» – попытался опять унизить коллегу Иван Гаврилович.

– «Ха, Мерседес! Скажешь тоже! У меня для тебя денег не будет даже на семечки!» – как часто бывало в последнее время, всё же поставил Гудина на место Платон.

По пути он зашёл в «Металлоремонт», спустившись в полуподвал.

В часовой мастерской Платон обратился к мастеру с просьбой укоротить новый металлический браслет его, почти десятилетней давности, любимых часов «Orient»:

– «А сколько с меня?» – спросил заказчик после окончания работы.

– «Да, нисколько!».

– «Да? Впервые слышу такие цены!».

После этого Платон, как он часто делал, пошёл отовариться в соседнюю булочную.

Импозантный, и видимо с больным чувством слишком большого собственного достоинства, нетерпеливый, самонадеянный и невоспитанный молодой человек, стоявший через покупателя сзади Платона, неожиданно сделал замечание продавщице за слишком медленное обслуживание.

Возмущённый такой наглостью нувориша, Платон вполголоса и не поворачивая головы, всё-таки не сдержался:

– «Молодой человек! Как известно, спешка нужна при… трахе блох!».

Наступившую всего лишь на мгновение тишину, озарённую благодарно округлившимися и так большими, голубыми глазами продавщицы Оксаны, нарушил чей-то робкий смешок из очереди и участившееся молчаливое сопение невольного vis-à-vis Платона.

Вернувшись в офис, Платон поведал об этом коллегам.

– «Ты, что? С ума сошёл!» – привычно, как по телефону некоторым смежникам, и беззлобно, как всем своим сотрудникам, схамила Надежда Сергеевна, обращая к Платону свои сверкающие за стёклами очков, глаза.

– «Нет, он просто охерел от такого!» – буркнула в полголоса Марфа, с горечью усмехаясь и косясь на Платона.

А тот, ещё не отошедший от возбуждения рассказа, и уже давно терявший терпение от деревенского жаргона начальницы, тут же громко озвучил мудрую и выданную к месту подсказку уборщицы, при этом сразу выходя из офиса:

– «Ну, это ещё ничего! А то я думал, как народ тут мне подсказывает, что я уже совсем охерел!».

Через день, та же продавщица булочной, с восхищением глядя на Платона, поинтересовалась, а что было бы, если бы тот молодой человек вдруг оказался каким-нибудь высокопоставленным чиновником.

На что Платон, в свойственной ему манере, философски заметил:

– «Так это сегодня его жопа, может быть, и высокопоставленная! А завтра? Глядишь, и она уже низко опущенная!».

При этом Платон вдруг вспомнил и свою начальницу.

Надежда Сергеевна Павлова родилась 9 января 1958 года в Моздоке в семье офицера.

Отец её – Сергей Иванович Павлов командовал зенитно-ракетным дивизионом ПВО страны, размещавшимся на территории Северокавказского военного округа.

Мать Анна первые годы семейной жизни была домохозяйкой.

Родители Надежды познакомились на вечеринке в Смоленске, где служил Сергей и куда, по распределению после окончания Московского мясомолочного института, была направлена Анна. Вскоре после свадьбы, муж получил новое назначение, и молодые покинули город своих грёз.

Полтора года их семья прожила в Моздоке, снимая жильё у местных армян, почти одновременно с матерью Надежды родивших внучку хозяев.

Именно её мать на длительное время и стала кормилицей всеми любимого младенца Наденьки.

Затем отца перевели с повышением в Белоруссию, командиром воинской части, и семья стала жить в Орше в отдельном, двухэтажном, просторном, деревянном доме со всеми удобствами.

Сергей Иванович, поначалу, как многие мужчины, мечтавший о сыне, как ни странно очень полюбил дочь и часто брал её с собой на работу. В малолетнем возрасте Наде удалось даже полетать на самолёте.

Но семейная идиллия длилась не долго, всего два года.

В один из вечеров, пришедший со службы домой молодой подполковник, по привычке сначала наевшись вкусных котлет, приготовленных заботливыми руками любящей супруги, потом вдруг неожиданно заявил ей:

– «Анна! Я тебя разлюбил, давай разводиться!».

Та, поначалу восприняла слова мужа, как неуместную шутку. Но, после того как тот сел на мотоцикл и укатил в неизвестном направлении, вынуждена была понять и принять нешуточную реальность суровой действительности.

Нелепость ситуации заключалась ещё и в том, что у мужа Анны не было другой женщины, и он укатил в никуда!

Через несколько дней беглец объявился как раз в том самом городе их мечты и грёз – Смоленске, на новом месте службы, а Анне пришлось выехать из военного городка на временное жительство к своей старшей сестре в деревню Казинка Пензенской области, где они с дочерью прожили почти год.

До пяти лет Надюшка росла на деревенских харчах, главным из которых было сало, и научилась ругаться матом. Будучи упрямой и очень эмоциональной, она не уступала своим сверстницам и даже местным мальчишкам в их совместных шумных детских играх и забавах, став настоящей сорвиголовой, лидером, или даже просто, по-деревенски, оторвой.

Тем временем мать нашла работу в Туле, занимаясь вопросами мясопереработки в местном Совнархозе, от которого вскоре и получила большую, однокомнатную квартиру в обкомо-совнархозовском доме, на себя, дочь и свою мать. В этом доме Надежда прожила с пяти до семнадцати лет, плоть до окончания школы.

Обладая мужскими чертами характера, твёрдостью, выдержкой, целеустремлённостью, расчётливостью и даже авантюрностью, она с обыкновенными показателями окончила школу, пользуясь у своих сверстников непререкаемым авторитетом.

Но на всю жизнь на её характер и подсознание наложил неизгладимый, негативный отпечаток давний, неожиданный уход из семьи отца, которого она очень любила и чьим внезапным предательством была надолго подавлена. Всё это и позиция по данному вопросу матери, к тому времени ставшей главным экспертом в городе по мясопродуктам, позже отразились и на взаимоотношениях Надежды с её мужчинами, на подсознательно негативном отношении ко всем мужчинам вообще. И на долгие годы потенциальная любовь к мужскому полу заменилась для неё, ещё с детских лет, любовью к животным.