Убейте прохожего! - Николай Владимирович Андреев

– Точно-точно, – подтвердил Коновалов. – У меня тут не так давно тоже был один такой эпизод…

Борис Сергеевич повернулся лицом к Романову и стал подробно, с упоминанием дат и фамилий, рассказывать про то, как одна бомжиха съела одного за другим трех своих дружков.

– Она, понятное дело, не царица и ела далеко не младенцев, но все же, согласитесь, что-то общее между ними есть!

Здесь я хотел встать и уйти. Но потом подумал и решил остаться. Во-первых, потому что одному в такую ночь довольно скучно, а во-вторых, и это главная причина, не хотелось нарушать обещание – оставлять бабушку.

А бабушка, как назло, даже и не думала никуда. Едва Коновалов закончил рассказ про бомжиху и трех бомжей, как она, подхватив эстафету, стала вспоминать о том, как у них в деревне кто-то по ночам высасывал кровь из кур.

– Глянешь утром, а у нее на шее следы от зубов!

Следы от зубов – это, конечно, противно, слов нет, однако куда противнее то, о чем начал рассказывать Виктор. А начал он рассказывать самую что ни на есть правдивую, по его, естественно, словам, историю о черном-черном человеке, регулярно появлявшемся на городском кладбище в минуту, когда на черном-черном небе появлялась кроваво-красная луна… На этом месте я не выдержал и сказал, что умный человек, если он действительно умный, подобные истории забывает сразу после того, как у него выпадает последний молочный зуб. Меня, как обычно в таких случаях, перебили и, фигурально похлопав по плечу, посоветовали посидеть, послушать старших.

Тогда я окончательно решил идти спать. Но тут тучи за окном раздвинулись, и всю комнату, от пола до потолка, залил лунный свет. Свет, конечно, был не кроваво-красный, как в рассказе Виктора, но тоже довольно неприятный. Белый, будто люминесцентный, он густым слоем окутал фигуры находящихся в зале людей, превратив их и без того не самые прекрасные лица в фантасмагорические маски.

Не успел я обрадовать родственничков сравнением с Рыльским, как на улице раздались возбужденное тявканье овчарок и голоса возвращающихся из леса милиционеров. Через минуту открылась дверь, и в зал, громко топая сапогами, вошел заляпанный грязью офицер.

На вопрос Коновалова: как дела, виновато развел руками и доложил о том, что, несмотря на все старания людей и собак, Рыльского поймать им так и не удалось.

– Как сквозь землю провалился, гад! – сплюнул он на пол.

Бабушка ахнула и трижды перекрестилась. Виктор недовольно покосился на офицера, встал, подкинул в камин полено, чтобы в зале стало светлее, и сказал, что завтра утром, сразу после того, как из города вернется Михаил, он прикажет вытесать специально для Рыльского парочку острых осиновых кольев.

Стараясь не привлекать внимания, я прилег на диван. Заткнул уши, чтобы не слушать начатую Романовым историю о трансильванском дворянине графе Дракуле, и, пожелав себе спокойной ночи, закрыл глаза.

* * *

Ночь пролетела незаметно. Под стук топора, доносящегося со двора, я поднял голову и обвел взглядом комнату. Виктор, аккуратно причесанный, как та лужайка, которую из окна задумчиво разглядывал Коновалов, сидел в кресле, полировал пилочкой ногти, а Анечка с бабушкой накрывали на стол.

– Проснулся? – поймав мой взгляд, спросила бабушка.

Я подумал и согласно кивнул: вроде бы.

– Тогда, давай, вставай, чисти зубы, завтрак через десять минут!

– Завтрак – это хорошо!

Я вскочил на ноги, поинтересовался: не появлялся ли ночью Рыльский, а если появлялся, нет ли у кого на шее следов от укусов, и пошел умываться. Привел себя в порядок и вернулся в зал.

Спросил: где Романов.

Не отрывая глаз от ногтей, Виктор презрительно скривил губы. Лениво проговаривая каждое слово, ответил, что интересующая меня личность в данное время занимается тем, чем и полагается подобным личностям заниматься в здоровом обществе – трудом.

– А конкретно?

– А конкретно, помогает Михаилу тесать осиновые колья.

Странный он все-таки человек – Худобин. Любой другой на элементарный вопрос: где? – ответил бы не менее элементарно: там! А он ответил: чем! И не просто ответил, а так, чтобы не только мне, но и всем, кто слышал его, стало ясно: Романов помогает Михаилу тесать колья не по своей, а по его воле.

Решив проверить это, я вышел из дома.

И действительно, сидя на ступеньках лестницы, ведущей во внутренний двор, Романов, чем мог, помогал Михаилу. А поскольку мог он, как я давно понял, работать только головой и языком, то вся его помощь заключалась исключительно в разговорах о полезных свойствах осины.

– …осина, – подставив солнцу лицо, разглагольствовал он тоном профессионального лектора, – не только поглощает отрицательную энергию человека, но и восстанавливает, как сейчас модно выражаться, его ауру! О чем, между прочим, знали еще наши предки. Они этим пользовались, когда хотели отогнать от себя недоброжелательно настроенных духов. Не знаю, правда или нет, но считается, что прикосновение к осине или к изготовленным из нее предметам очищает душу от страха, истерии, навязчивых идей и даже… – в этом месте Романов поднял указательный палец вверх, – отводит смерть!

Работник Худобиных – Михаил, накануне погулявший у подруги и оттого пребывавший в хорошем настроении, испортить которое не смогло даже известие об убийстве Константина, в ответ рассмеялся.

– Скажете тоже: смерть!

– Ну, может, не смерть, но что-то вроде этого!

Воткнув в землю готовый кол, Михаил рассмеялся громче.

– Не веришь? – Увидев меня, Романов приветливо помахал рукой. – Ладно! Тогда ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Для каких таких целей осину, как тебе должно быть хорошо известно, не самое полезное в хозяйстве дерево, сажают возле жилья? А? Чего молчишь? Или сказать нечего?

– Почему это нечего? Есть чего! – Михаил достал из ящика с инструментами початую бутылку портвейна со стаканом, насаженным на горлышко, и сказал: – Давайте еще по одной!

Романов бросил на меня быстрый взгляд, словно хотел по выражению лица определить мое отношение к поступившему предложению. Немного подумал и, решив не стесняться, согласно махнул рукой: давай.

Михаил налил в стакан вина на три пальца и протянул мне.

Поблагодарив за угощение, я отказался. Сказал, что еще не обзавелся привычкой пить по утрам.

– И это правильно! – одобрил Михаил. – Молодец! Я в твоем возрасте тоже не пил до открытия магазина… Я тогда, как это сказать, тоже, типа, следил за собой.

– А сейчас, выходит, уже, типа, не следишь?

– А сейчас мне следить, Игорек, за собой некогда! – вздохнул Михаил. – Сейчас мне за газоном твоего дядюшки следить надо!

Он передал стакан Романову. Вытер ладонь о штанину и полез в карман за конфеткой.

Романов выпил. Закусил протянутой карамелькой и, заметно повеселев, с довольным видом обозрел газон.