Поклонники змеи. Черная птица - Гюстав Эмар

Таким образом, созван был семейный совет, на котором немедленно стали обсуждать этот вопрос, ибо нельзя было терять времени: на другой день в десятом часу дня вдова скваттера должна была уже ждать Люси и Черную Птицу около домика. В этом совете принимали участие муж и жена Курти, Черная Птица, Вильямс Гранмезон и управляющий Леон Маркэ. Вильямс спросил у индейского вождя, каковы были женщины, находившиеся в лагере на реке Красной. Черная Птица мог на это ответить только то, что их всех осталась двадцать одна: девять были убиты скваттерами и разбойниками, бежавшими с поля битвы, чтобы ограбить лагерь, а раньше их было тридцать; из них двенадцать принадлежали к белой расе, а девять были негритянки. Это было все, что мог сообщить честный команч. Члены совета сильно затруднялись, откуда им почерпнуть сведения о нравственной стороне интересовавших их женщин. Тогда Вильямс Гранмезон напомнил, что представляли из себя скваттеры вообще, эти настоящие разбойники, подонки общества, которых выбрасывают недра городов, это люди, способные на все. Это были скваттеры (нищие, бродяги, авантюристы и воры), которые, когда в Нью-Йорке хотели устроить центральный парк на пустовавшей земле, которую они занимали, едва не сожгли весь город: они уверяли, что земля на которой они построили какие-то жалкие деревянные и земляные хижины, принадлежала им по праву давности, так как они первые завладели ею. Когда же их решили выселить оттуда, их ярость не знала границ: они бросились в лучшие кварталы города с факелом в одной руке и револьвером в другой, и потребовалась помощь регулярного отряда национальной гвардии, который присоединился к полиции и дал настоящее сражение этим опасным бродягам, продолжавшееся целых два дня с неслыханным ожесточением с обеих сторон; в этом сражении было убито несколько тысяч этих жалких людей. Оставшиеся в живых скрылись в окрестностях, где живут и до сих пор. И разве не так действовали те скваттеры, — прибавил Вильямс, — которые явились сюда, чтобы убить нас? Каковы же могут быть женщины в этом сборище бродяг, воров и разбойников? Какой пример подадут они тем разбойникам, которых мы уже имеем у себя? Какие нравы принесут они с собой?

Леон Маркэ сказал, что относительно того, что касалось мужчин, Вильямс был совершенно прав, хотя положение дел и изменилось за последние годы и теперь среди скваттеров есть много людей скорее несчастных, чем преступных; но не сходился с ним в его мнении относительно жен скваттеров; он уверял, что большинство из них доходило до такого печального состояния отчасти оттого, что они не могли противодействовать деспотизму своих мужей, которые заставляли их за собой следовать под угрозой смерти, отчасти же потому, что мужья рисовали перед их глазами перспективу великолепных поместий, приобретенных даром и с затратой очень малого труда: земля ничего не стоила, а из леса можно было выстроить целые дворцы; в саваннах же стоит только походить несколько дней, и тогда достанешь себе целые стада бизонов и столько лошадей, сколько только пожелаешь. Часто случалось, что мужья, говорившие таким образом, сами верили своим словам, обманутые в свою очередь какими-нибудь лживыми рассказами. Кроме того, ничего не было невозможного в том, чтобы подобные надежды осуществились и на самом деле для мужественных и трудолюбивых людей, которые явились бы на новую землю в большом числе и со всеми нужными инструментами. Конечно, к этому прибегали только в крайности, когда не имели уже никаких средств пропитания в городе: тогда шли завоевывать пустыню, то есть обрабатывать ее. Но когда встречались со страшными препятствиями и начинали терпеть крайнюю нужду, легко вовлекались в грабеж и разбой. По большой части, однако, в женщинах возбуждало отвращение подобное существование и они терпели его только по принуждению. По крайней мере, Маркэ готов был поклясться в том, что это верно относительно вдовы и дочери старого скваттера: он видел их всего два раза, но этого было достаточно, чтобы убедиться, что они невинные жертвы, и такое лестное мнение о них только оправдывается, по его словам, их поступком.

Госпожа Курти согласилась с мнением Леона Маркэ. Она прибавила, что надо сделать попытку изменить людей к лучшему и что, во всяком случае, им нечем особенно рисковать: надо только учредить легкий надзор над этими женщинами и при малейшем проступке одной из них отправлять виновную в Чикаго, причем путевые издержки вычитать из ее жалованья.

Полковник был одного мнения со своей женой, и таким образом на совете было принято решение, согласное с желанием хорошенькой Люси.

Назавтра, немного ранее десяти часов великолепного июньского дня Люси Курти верхом на своем пони и Черная Птица, также верхом, в сопровождении Добряка, который прыгал и радостно лаял, отправились по направлению к домику, где они должны были встретить вдову и дочь скваттера. Но, к великому удивлению их, они не нашли там никого. Тогда они решили, что женщины просто запоздали и сейчас явятся. Люси пришло в голову поехать им навстречу по тому направлению, откуда они должны были прийти; но так как могло случиться, что они почему-нибудь явятся с другой стороны, она просила Черную Птицу подождать около домика, чтобы не вышло недоразумения. И Люси уехала в сопровождении Добряка, который бежал в тени ее пони.

Домик был расположен недалеко от того места, где Леон Маркэ месяц тому назад в первый раз увидел старого скваттера с его женой, дочерью и семью сыновьями. Читатель припомнит, вероятно, что это место находилось среди девственного леса, который Леон Марко исследовал с целью отыскать какой-нибудь источник воды, подходящий для того, чтобы поставить на нем пильную мельницу, проектируемую им. Со стороны домика и большого дома лес, кончавшийся углом, слегка заходил за пределы плантации, в саванну, которая тянулась далеко по обеим берегам реки Красной до лагеря скваттеров, где воины из племени команчей под начальством Аллигатора охраняли женщин, найденных ими там. По тропинке, пересекавшей этот угол леса, и ехала теперь Люси со своим Добряком. Прошло с четверть часа, как вдруг девочке послышались где-то отчаянные крики. Добряк, чуя опасность для своей хозяйки, сейчас же бросился вперед и исчез за поворотом тропинки.

Снова раздались крики, точно призывавшие на помощь, и Люси старалась угадать направление, откуда они доносились, как вдруг Добряк снова показался, отчаянно лая. В несколько прыжков он очутился около лошади, и тогда лай этого верного и умного животного сделался еще более настойчивым и сильным: Люси поняла, что Добряк просит ее поторопиться, так как, должно быть, произошло что-то необыкновенное.

— Идем, идем! — сказала она ему. — Веди меня!

Тогда Добряк, перестав лаять, бросился вперед, а молодая наездница поехала за ним рысью: она не могла пустить своего пони в галоп, потому что узкая дорожка все время сильно извивалась.

Между тем крики все продолжались, становясь посте пенно ближе и яснее; скоро не могло уже быть сомнения в том, что кричали женщины. Как раз в это время Люси выехала из леса, и перед ней открылось бесконечное пространство, поросшее травою вышиной в метр; легкий ветерок, пробегая по этому обширному зеленому лугу, вздымал на нем волны, как на море.

Крики здесь стали уже пронзительными, но как внимательно ни смотрела Люси во все стороны, она не могла заметить ничего, кроме огромного пестрого ковра, который окружал ее со всех сторон.