Сибирские полки на германском фронте в годы Первой Мировой войны - Александр Крылов

В начале июня щетинкинцы дважды сражались с конной группой из бригады Н.Н. Казагранди. Причем оба раза неудачно. Красные потеряли до 20 человек и два пулемета[112]. В конце июня потрепанный отряд Щетинкина вывели из Монголии на территорию РСФСР, где долго решали, какой из частей его придать. Его присоединяли к 5-й кавалерийской дивизии, 104-й бригаде, передавали в оперативное подчинение 29-му кавалерийскому полку. В это время части Унгерна смогли одержать несколько локальных побед над красными, продвинувшись вглубь территории Дальневосточной республики[113]на 150 километров. Однако уже в начале августа, под угрозой окружения, около 2 000 бойцов белых вынуждены были у поселка Модонкуль вернуться в Монголию.

Вернулся в Монголию и отряд Щетинкина. В это время он имел порядка 130 сабель, а также приданные силы из кавполка в 35–45 сабель и сводный эскадрон 104-й бригады в 24 сабли. Эти силы имели несколько столкновений с остатками бригады Резухина, которая насчитывала, если верить советским данным, до 1000 человек[114].

Из допроса пленного стало известно, что в ночь на 19 августа 1921 г. в лагере Унгерна было совершено покушение на барона. Дивизию барона раздирали противоречия: часть офицеров требовала ухода в Маньчжурию, другая – остаться на зимовку в своих родных местах, в Монголии.

Однако барон в результате нападения не погиб и даже не был ранен. В темноте заговорщики просчитались и обстреляли палатку адъютанта Унгерна, уничтожив трех человек[115]. Эта информация заставила Щетинкина двинуть весь отряд к месту расположения штаба барона. По дороге туда были захвачены в плен 12 монголов и унтер-офицер бурят. Последний рассказал, что Унгерн связан и отправлен с конным дивизионом в штаб бригады Резухина.

Тем временем разведка Щетинкина, 17 кавалеристов, заметила группу конников, стоявших на месте и чем-то занятых. С ходу атаковав, красные захватили нескольких монголов и самого барона Унгерна. Кратко допросив барона, Щетинкин снарядил конвой в 20 человек, который должен был доставить Унгерна в штаб 104-й бригады. В случае нападения конвой должен был расстрелять генерала[116].

Чтобы уменьшить вероятность встречи конвоя с противником, Щетинкин пошел на обманный маневр, начав преследовать силы бригады Резухина. В 20-х числах августа 1921 г. вместе со сводными эскадронами 104-й бригады щетинкинцам удалось приблизиться к противнику на расстояние в 50 шагов. Причем остатки унгеровской дивизии приняли красных за своих. Щетинкин рассказывал, что унгерновцам было предложено сдаться, но те ответили огнем. Потеряв раненым красноармейца и убитыми две лошади, отряд отказался от дальнейшего преследования белых. Щетинкин принял решение отойти к реке Агин-Гелы. Причины отступления бывший партизанский командир объяснил отсутствием связи с частями Красной армии, малочисленностью отряда, нехваткой продовольствия и утомленностью людей и лошадей[117].С 26 августа 1921 г. отряд перешел в распоряжение штаба 104-й бригады, а затем направлен в Троицкославск.

Памятник П.Е. Щетинкину, Минусинск

В 1922 г. П.Е. Щетинкин учился на военно-академических курсах. Был начальником отделения краевого отдела Полномочного представительства ОГПУ по Сибири. В октябре 1925 – июле 1926 г. учился на курсах высшего комсостава РККА. С марта 1922 г. – командир полка, помощник старшего инспектора, в 1922–1926 гг. – начальник штаба войск ОГПУ Сибирского пограничного округа. В 1927 г. по приглашению правительства Монгольской народной республики работал в Монголии инструктором Государственной военной охраны. Был убит в Улан-Баторе при неясных обстоятельствах, похоронен 11 октября 1927 г. в Новосибирске.

Эта документальная история двух полков русской армии появилась благодаря воевавшему на Первой мировой войне в составе в 29-го и 67-го Сибирских стрелковых полков Федору Лукьяновичу Скворцову, который был братом моего прадеда по материнской линии Максима Лукьяновича Скворцова. В 2011 г. в ответ на запрос о моем деде, Дмитрии Максимовиче, из Центрального архива ФСБ РФ были получены копии нескольких документов из его личного дела. Из них следовало, что дед родился в селе Колыванском Павловского района Алтайского края[118]в семье крестьянина-бедняка, перечислялись родственники по отцовской и материнской линии. Начало книге положила фраза в анкете моего деда: «Отцов брат – мой дядя Федор Скворцов был офицером старой и потом белой армий, убит в бою в 1918 г., родства и связи не имел с ним как умер отец с 1905 года». Наряду с Федором Скворцовым в анкете упоминался и его брат: «второй дядя Никифор с Германской тоже пришел младшим офицером, служил ли он в белой армии я не могу сказать, так как не знаю и вместе с ним никогда не жил».

Как показал дальнейший архивный поиск, сохранившиеся в памяти моей матери Олины Дмитриевны Вентцель[119]и знакомые мне с детства обрывочные сведения о ее отце и других родственниках не отражали реальной картины. По-видимому, объясняется это тем, что Дмитрий Максимович Скворцов умер в 1944 г., в это время его дочке Олине было пять лет. С детства помню истории о том, что он был героем Гражданской войны, участвовал в захвате Золотого эшелона у Колчака (что не могло не показаться странным, учитывая его возраст), «единственный из интеллигентной и зажиточной семьи пошел в революцию» и т. п.