Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей - Диана Гэблдон

Йен посмотрел на Рэйчел и пригладил ее волосы.

– В этом не было надобности, – сказал он. – По крайней мере в тот момент. Он не нападал, хотя и пытался убить меня раньше.

– Понятно. – Рэйчел хотела проглотить слюну, но в горле опять пересохло. Йен уперся лбом в ее голову, и она почувствовала его близость, его теплое дыхание, пахнущее пивом и ягодами можжевельника, которые он жевал, чтобы почистить зубы. Глаза Йена были открыты, однако взгляд направлен куда-то вдаль.

– Ты боишься меня, Рэйчел? – тихо спросил он.

– Да, – шепотом ответила она и сжала его плечо – не очень сильно, хотя при этом ощутимо и болезненно. – А еще я боюсь за тебя. И больше всего на свете, даже больше смерти, я боюсь тебя потерять.

***

Рэйчел перестелила постель и оставила свечу гореть, сказав, что хочет почитать и все обдумать. Йен кивнул, поцеловал жену и свернулся рядом с ней, как пес, – во весь рост на кровати он не помещался. Зато спавший в углу комнаты Ролло вытянулся струной, его морда покоилась между передними лапами.

Положив ладонь на ногу Рэйчел, Йен провалился в сон. Было видно, как его лицо, расслабляясь, становится умиротворенным, как уходит напряжение из мышц в плечах. Поэтому она и не потушила свечу: Рэйчел хотела понаблюдать за Йеном во сне и тоже успокоиться.

Перед этим она надела ночную рубашку, вдруг почувствовав себя странно уязвимой, и теперь, хотя было жарко, натянула на себя простынь – на случай если Йен начнет ворочаться. Рэйчел осторожно передвинула ногу поближе к нему и уперлась голенью в его колено. Длинные ресницы Йена дрогнули, отбрасывая тень на щеки прямо над цепочкой татуировок.

– Ты – мой волк, – сказала она. – Если охотишься ночью, то придешь домой.

– И буду спать у твоих ног, – закончил Йен.

Рэйчел вздохнула, однако ей стало легче. Она хотела открыть Библию, чтобы прочитать псалом, пока еще горит свеча, но вдруг поняла, что случайно схватила с прикроватного столика совсем другую книгу – роман Ричардсона «Памела, или Награжденная добродетель». Фыркнув от смеха, Рэйчел отложила книгу, потушила свечку и, забыв о всех тревогах, устроилась рядом со своим «спящим волком».

Она открыла глаза уже перед рассветом. Не сонная, хотя и не до конца проснувшаяся, Рэйчел мыслила ясно, а еще отчетливо ощущала, что она здесь не одна.

Йен спал рядом, его дыхание касалось лица Рэйчел, но не присутствие мужа ее разбудило. Когда это повторилось, она поняла, в чем дело: Рэйчел проснулась от едва заметной, но острой боли в животе. Похоже на боль при наступлении месячных, только слабее и напоминает… вспышку. Оповещающую вспышку.

Она поморгала и, сложив руки на животе, глянула вверх. Предрассветные лучи выхватывали из тени стропила.

Боль ушла, а вот ощущение чьей-то близости – или, скорее, присутствия – осталось. Странное, хотя совершенно естественное. Как дыхание или биение сердца.

«Может, рассказать Йену?» – подумала Рэйчел и тут же решила держать все при себе, побыть наедине с этим новым знанием – ну, не совсем наедине. Вскоре Рэйчел снова мирно уснула, не убирая ладоней с ее полного жизни живота.

***

Йен обычно вставал раньше, однако Рэйчел всегда чувствовала его движения и не засыпала крепко, чтобы насладиться его теплым сонным запахом и едва слышным ворчанием. Слезая с кровати, он задевал ее ноги своими, потом некоторое время сидел на краю, запустив руки в волосы, и собирался с мыслями. Если в этот момент приоткрыть глаза, то можно увидеть его прекрасную вытянутую спину: на мышцах играл загар, аккуратные крепкие ягодицы на его фоне казались молочно-белыми.

Бывало, Йен едва слышно пукал и виновато оглядывался через плечо. Рэйчел тут же закрывала глаза и притворялась спящей. Наверное, она совсем потеряла голову от любви, раз считала это милым.

Правда, этим утром он потер голову и напрягся. Рэйчел, взволнованная его позой, широко распахнула глаза.

– Йен?

Супруг не обратил внимания на ее шепот.

– A Dhia, – тихо сказал он. – О, нет, a charaid…

Все стало ясно. Можно было догадаться, как только Рэйчел проснулась. Ролло вставал вместе с Йеном: пес потягивался и зевал, поскрипывая челюстью, затем лениво бил хвостом по стене и подходил к хозяину, чтобы тыкнуть холодным носом в его ладонь.

Этим утром из угла не донеслось ни звука: Ролло так и лежал на своем месте, свернувшись калачиком.

Йен бросился к нему, встал перед псом на колени и осторожно положил руку на его большую пушистую голову. Он ничего не говорил, не плакал, однако на вдохе издавал такой звук, будто его грудь разрывало изнутри.

Рэйчел вылезла из постели и подошла к Йену, опустилась на пол рядом с ним, приобняла за талию и заплакала, хотя и не собиралась.

– Mo chu20. – Йен водил рукой по мягкому густому меху. – Mo chuilean21. – Дрожащим голосом он добавил: – Beannachd leat, a charaid. – «Прощай, старый друг».

Йен осел на пятки, сделал глубокий вдох и с силой сжал ладонь Рэйчел.

– Наверное, он ждал. Хотел убедиться, что ты будешь рядом со мной. – Он шумно сглотнул и продолжил уже более уверенным тоном: – Надо похоронить его. Я знаю одно место, но это не близко. Вернусь во второй половине дня.

– Я пойду с тобой. – У Рэйчел текло из носа. Она взяла полотенце, лежавшее рядом с кувшином, и высморкалась.

– Не надо, mo ghraidh22, – нежно сказал Йен и пригладил ее волосы. – Дорога предстоит дальняя.

Вдохнув, Рэйчел поднялась с пола.

– Значит, пора выдвигаться. – Она дотронулась до плеча мужа с той осторожностью, с которой он касался шерсти Ролло. – Я выходила замуж и за него тоже.

15 сентября 1778 года

Первая гора Уочунг

У тропы лежала аккуратная кучка испражнений, темных и блестящих, как кофейные зерна, да и размера похожего. Дорога была крутой, так что крепкая кобыла Уильяма шла впереди, но сейчас он дал ей возможность отдышаться. Она послушно остановилась, громко фыркнув и покачав гривой.

Уильям присел на корточки и, подобрав несколько шариков, принюхался. Свежие, хотя уже не теплые, отдают дубом – олень питался зелеными желудями. Слева виднелся сломанный кустарник: тут и прошло животное. Рука дернулась, желая поскорее обхватить винтовку. Можно оставить кобылу пастись…

– Что скажешь, старушка? – спросил он у нее, изображая акцент Озерного края, в котором вырос. – Дотащишь оленя, если я его подстрелю?