Граница безмолвия - Богдан Сушинский

— Где война? — не понял тот.

— В Советском Союзе, в России. Во всей Европе. Война идет: Германия на Россию напала. Приходилось слышать об этом?

Никола на несколько мгновений замешкался, но потом вдруг по его не по летам морщинистому лицу расплылась мстительная какая-то ухмылка.

— Россия далеко, война далеко. Оленя есть, пастбища есть, эвенка есть. Зачем война? — придурковато улыбнулся он. Причем поначалу Кротову показалось, что эвенк так до конца и не понял, о чем идет речь, что на самом деле произошло.

— Да, вот это они и есть — советские оленеводы! Увы! — попытался убедить самого себя штабс-капитан.

— Из рода Мудрого Оркана, — вдруг горделиво уточнил Никола.

— Счастливо вам тут живется, висельники пропойные, — с презрением и в то же время с завистью проговорил Кротов. И в ту же минуту наткнулся на жесткий взгляд тунгуса. Это был взгляд азиата — хитрого, мстительного и беспощадного.

— И много немца пришел? — по-русски спросил он то ли Бивня, то ли Кротова.

— Очень много, — ответил Бивень. — Солдат много, танков и самолетов много. Много народов Гитлер на Русь привел, целую орду, как когда-то Великий Чингисхан.

— И надолго привел?

— На триста лет, не меньше. Говорю же: как когда-то Чингисхан. Великая Орда его уже под Москвой стоит; считай, под стенами Кремля. Так что, судя по всему, сталинской России пришел конец.

Глаза Николы округлились от удивления. Великая Орда, подступившая под стены Кремля, — это ему, выпускнику начальной школы столицы Эвенкии, было понятно. Непонятно только было, кто эти, спустившиеся с небес люди, которые позволяют себе так спокойно пророчить гибель сталинской России.

Оленьему табунщику и в голову не могло прийти, что перед ним не выбившийся в какие-то там начальники эвенк из Тюмени или Салехарда, а давнишний агент абвера, который прошел обучение в разведшколе и нацелен был на работу «в местах обитания северных народов Скандинавии и России». Даже обер-эвенк Нерген и Кетине не догадывались, что именно этот, получивший вполне европейское образование, но обычно скромно державшийся в стороне от них тунгус рассматривался командованием отдела «Абвер-заграница» в качестве личного советника Мудрого Орка-на как великого хана Сибири и премьер-министра Великого Тун-гусстана.

— Почему начальника дальше не говорит? — неожиданно спросил Никола. — Почему замолчал?

— А что ты хочешь услышать, Никола из рода Оркана?

— Что будет, когда не будет Великой России?

— Когда не будет Великой России, будет Великая Сибирь. Помни об этом, Никола из ханского рода Оркана, потомка великого хана Кучума.

… Но даже сам Бивень — этот рослый, плечистый, настоя сибирский батыр из тунгусских сказаний, оленевод, не догадывался о еще более тайных замыслах «Абвер-заграницы». Заключались они в том, что если Мудрого Оркана по каким-то соображениям придется убрать, вся легенда об Орканах как потомках Кучума из плана операции «Полярная цитадель» должна быть изъята, а вместо нее должна появиться легенда о ханском происхождении тунгусского батыра Бивня.

Правда, когда этот план разрабатывался, мудрецы из «Абвер-заграницы» не знали о существовании ефрейтора Оленя-Оркана. А ведь его появление на тунгусском Олимпе заставляло совершенно по-иному взглянуть на ситуацию, которая может развиваться в Зауралье уже после того, как граница между рейхом и Россией проляжет по срединным уральским хребтам.

— Все, Бивень, все! — поторопил претендента на «моржовый трон» штабс-капитан. — В самолет, и «по коням»! Надо еще побывать в стойбище Мудрого Оркана.

Однако лететь в его стойбище Кротову не пришлось. Как только он оказался рядом с кабиной пилота, тот уведомил командира, что с ним связался радист базы и сообщил: им нужно срочно прибыть в «Норд-рейх». Таков приказ оберштурмбаннфюрера фон Готтенберга.

В Пограничный пролив корабль обеспечения вошел уже тогда, когда на заставе его никто не ждал. Отчаивались, прощающее списывали на войну, на чем свет стоит, поносили разгильдяйство штабистов, и снова отчаивались. Однако эмоции эмоциями, а нужно было всерьез готовиться к зиме. Так что к моменту появления судна пограничники пополнили свои склады немалым количеством дров и насолили шесть туш оленины. Мясо еще с трех туш, как и с туш доброго десятка песцов и тюленей, настрогали и завялили. К тому же они усиленно занимались пополнением рыбных запасов, промышляя в устьях речек и в океанском заливе.

… А пароход появился как-то неожиданно. На рассвете часовой увидел его шедшим со стороны Новой Земли, и выстрелом из карабина по тревоге поднял заставу.

Пройдясь по судну окулярами бинокля, Ордаш сразу же узнал его. Это был тот самый «Вайгач», огромное транспортнопассажирское судно, на котором год назад он прибыл на эту заставу. Позади него, явно отставая, тащилось какое-то военное судно. Именно так: тащилось. Малый ход, с которым двигался корабль сопровождения, возможно, заставлял сбавлять скорость и основное судно.

А еще старшина сразу же обратил внимание, что маленький караван почему-то шел без ледокола, хотя как раз в этот период в прибрежных водах все еще дрейфовало огромное количество льдин.

Однако больше всего старшину поразил внешний вид судов. Даже издали, в бинокль, было видно, что надстройки обоих судов разворочены, верхняя носовая часть «Вайгача» была то ли срезана, то ли основательно искорежена. Просматривалась вмятина и в правом борту корабля сопровождения.

Сомнений быть не могло: суда явно подверглись атаке, скорее всего — с воздуха, и теперь у их команд была только одна цель — каким-то образом дотянуться то ли до Салехарда, то ли до Диксона.

— Ты уже обратил внимание, старшина, как их изуродовали? — спросил Загревский, приближение которого Ордаш не заметил.

— Если они шли с Архангельска, то возникает вопрос: где же их подстерегли немецкие штурмовики?

— …И сколько судов было в этом конвое на выходе из порта?

— Придется потерпеть. Скоро все узнаем, — поиграл желваками Ордаш.

— А ведь «Вайгач» могли потопить.

— …И вряд ли этим летом мы дождались бы следующего судна.

— Представляешь, в какой ситуации оказалась бы застава?

— Представляю: до следующего лета пришлось бы тянуть на голодном пайке, без связи и топлива. Но благодаря предусмотрительности нашего командира заставы мы давно начали готовиться к этому, самому худшему варианту, разве не так? — решил подыграть ему старшина. Однако произнес эти слова без какого-либо намека на иронию. Что ни говори, а зимовка предстояла суровая, и Загревский прекрасно понимал это.

— Такого командира ценить надо, старшина.

Но старшина словно бы не расслышал его, а затем, развивая прерванную мысль, как бы размышляя вслух, пробормотал:

— Я вот о чем думаю: откуда в таком далеком тылу появляются германские самолеты? Не решатся «мессершмиты» устраивать охоту на караваны судов в таком безумном отдалении от своих норвежских и финских баз, не имея при этом в запасе какие-то секретные аэродромы в нашем тылу; не обладая какими-то надежными пунктами дозаправки, — с каким-то отчаянием во взгляде обратился он к начальнику заставы.